Алина КОСТЮК-СВЕТЛИЦКАЯ

 

ОСЕНЬ КАК МЕТАФОРА

ВНУТРЕННЕГО МИРА ПОЭТА

 

Осень в русской поэзии всегда была временем особого созерцания: она соединяет красоту увядания природы с глубиной человеческих переживаний.

В стихах Валерия Хатюшина эта пора года становится зеркалом души человека — её тревог, надежд и тихих прозрений. Поэт обращается к осени не просто как к времени года, а как к символу духовного состояния человека. В его стихах осень — это порог между светом и тьмой, между надеждой и усталостью, жизнью и смертью.

Опадают листья, опадает жизнь,

всё уходит в вечность — больно, неизменно.

В мире этом бренном, сколько ни кружись,

обратишься в землю, а земля — нетленна…

Листопад напоминает о неизбежности перемен, а холодные росы утра — о хрупкости человеческих чувств.

Осень звучит как разговор с самим собой:

Я по красным и желтым — ступаю по ним,

прохожу, как по углям горячим.

Вот и мы, точно листья, уйдем, облетим,

станем дымом и пеплом бродячим.

Эти строки передают внутреннюю раздвоенность, когда человек ищет гармонию, но находит лишь отражение собственных тревог и сожалений.

Таким образом, осень становится психологическим пространством, где человек сталкивается с самим собой, с памятью и с будущим.

Валерий Хатюшин пишет так, что его осень не только видна, но и слышна, ощутима. Она входит в жизнь, как тихая мелодия, как дыхание. В этом есть музыка одиночества, но и красота принятия. Поэтический язык соединяет реалистичные картины природы с метафизическим звучанием: осень — это не просто сезон, а состояние души, где каждый лист — мысль, каждая капля дождя — чувство.

Как чудо — солнце в ноябре!

Весёлый щебет воробьиный…

В опавших листьях на заре,

как на чернёном серебре,

блестит предзимний нежный иней…

Читая «осеннее» стихотворение за стихотворением, ловлю себя на мысли, что осень у поэта — это не просто пора года, а  путь к себе, потому что осень — это не конец, а переход. Она учит человека принимать собственные слабости, видеть красоту в тишине и находить смысл в простом, обычном. Осень становится внутренним зеркалом, где отражается не только грусть, но и мудрость.

Итак, осень у В. Хатюшина — это художественный образ внутреннего мира человека, его борьбы и примирения с собой. Она звучит как тихая исповедь, где природа и душа сливаются в единый ритм. Но есть среди осени особенный день — 13 ноября.

…В этот день становлюсь я старше

всех своих пережитых лет.

И молюсь я, чтоб свет пролился

чуть подольше на мир земной,

чтоб на час этот день продлился

и побыл бы еще со мной…

Но свершается сдвиг в природе,

землю инеем серебря…

И в мгновенье, как жизнь, проходит

день тринадцатое ноября...

Мотив осени у Хатюшина перекликается с классиками русской поэзии.

Фёдор Тютчев видел в осени философскую гармонию и вечность: «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора…» Здесь осень — космическая закономерность. В.Хатюшин продолжает эту линию, но делает её более интимной: его осень — это внутренний диалог человека.

Сергей Есенин писал об осени как о светлой грусти и тоске по уходящей молодости: «Отговорила роща золотая берёзовым весёлым языком…» Хатюшин близок к Есенину в эмоциональной тональности, но его акцент — на психологической исповеди, а не на деревенской интонации.

Стихотворение «Осенний закат уходящего дня…» производит сильное эмоциональное воздействие: оно наполнено атмосферой осенней меланхолии, тревожного ожидания и внутренней борьбы. Автор умело передаёт ощущение уходящего дня как символа угасания жизненных сил и душевного смятения 

* * *
Осенний закат уходящего дня
минутной тоской обнимает меня.
С испугом вослед истончённому дню
я тут же ее торопливо гоню.

Лелея осеннюю нежную грусть,
я чувства тоски, как болезни, боюсь.
Всю жизнь, словно жар неземного огня,
оно день за днем источало меня.

И сердце, всё глуше стуча и больней,
вздыхает: «Зачем ты заигрывал с ней?
И в душу впускал, как любовник шальной,
себя не щадя в этой муке хмельной...»

Померкшее сердце, устало горя,
не знает покоя во мгле ноября...
И сам я, тревожным волненьем объят,
шепчу: «Не смотри на осенний закат...»

Тоска перед внутренней пустотой, которую вызывает осень и закат, скоро уходит, потому что она нежеланна в этот момент: «…я тут же ее торопливо гоню».

Осень здесь выступает не просто временем года, а метафорой угасания сердца и жизненной энергии.

Настроение стихотворения колеблется между нежной грустью и мучительным переживанием, это создаёт драматический контраст.

Яркая метафоричность: «жар неземного огня», «мука хмельная», «померкшее сердце» — усиливают образность, и чувства становятся ощутимыми. А тоска и грусть представлены как живые сущности, с которыми лирический герой «заигрывает» или которых боится.

И сердце, всё глуше стуча и больней,

вздыхает: «Зачем ты заигрывал с ней?

И в душу впускал, как любовник шальной,

себя не щадя в этой муке хмельной...»

Ритм и рифма поддерживают плавность повествования, создавая ощущение медленного угасания, соответствующего теме заката.

Стихотворение вызывает сопереживание: читатель ощущает внутреннюю борьбу героя, его страх перед тоской, которая словно болезнь подтачивает душу. Особенно сильна финальная строка — «Не смотри на осенний закат», — она звучит как предупреждение самому себе, как попытка защититься от разрушительной силы меланхолии.

Произведение исповедальное: оно не просто описывает осенний пейзаж, а раскрывает глубокие переживания человека, столкнувшегося с хрупкостью и уязвимостью собственной души.

Это проникновенное размышление о внутреннем состоянии человека, оказавшегося лицом к лицу с неумолимым течением времени и осенней меланхолией. Автор умело соединяет пейзажные мотивы с психологической исповедью, создавая образ заката не только как природного явления, но и как символа угасания жизненных сил, тревожного предчувствия.

Закат здесь — не просто вечернее зрелище, а метафора уходящего дня и одновременно уходящей жизненной энергии. Осень выступает как время нежной грусти, но эта грусть перерастает в опасную тоску, которую лирический герой боится впустить в сердце. В строках чувствуется борьба между стремлением к созерцанию и страхом перед разрушительной силой меланхолии.

Особое внимание заслуживает мотив сердца — оно, «глуше стуча и больней», становится символом усталости и внутреннего надлома. Автор показывает, как тоска может быть сродни болезни, постепенно истощающей человека. В этом образе угадывается исповедальность, близкая к традициям русской лирики XIX века, где душевные переживания переплетаются с природными картинами.

Это стихотворение — не просто пейзажная зарисовка, а философское размышление о хрупкости души, о том, как легко она поддаётся тоске и как трудно сохранить внутренний покой.