Есть в нашей стране народные поэты, а есть поэты из народа, никем не признанные, не удостоенные никаких званий, наград, членств и публикаций в серьезных изданиях. И Россия ими богата. При жизни их чаще всего не воспринимают как настоящих поэтов, относятся к ним как к чудикам, попусту марающим бумагу и занимающимся не своим делом. Но они-то к своему пусть и не главному в жизни делу относятся серьезно, считают его подлинным творчеством, которое, по их убеждению, наделённые литературной властью «начальники» просто-напросто не понимают, и они продолжают писать свои незамысловатые стихи, исполненные реальной, подлинной жизни, пусть и нередко грубой и нелицеприятной. Однако и сквозь эти самодеятельные стихи пробивается огонёк настоящей поэзии, из-под пера и этих поэтов выходят порой маленькие произведения истинного искусства.
Таковым был Иван Фёдорович Андреев — деревенский поэт, живший в Белгородской области. Он не дождался публикации своих стихов в литературных журналах и тем более издания своей поэтической книги. Но и после его ухода в иной мир стихи продолжали жить и волновать души его земляков, и в конце концов с помощью односельчан они пробили себе дорогу во всероссийский журнал "Молодая гвардия".
Вот что он написал в короткой автобиографии — всего-то несколько строк:
«Родился 26 мая 1957 года в селе Псковское Белгородской области. Здесь же закончил восьмилетнюю школу, а в 9-м и 10-м классах учился в Ракитянской средней школе. В семидесятые годы служил на Северном флоте. После службы работал в г. Белгороде, затем вернулся в родное село». И там, в родном селе, добавлю я уже от себя, он сочинил все свои стихи. Умер Иван Фёдорович в 2017 году.
Благодарю земляков Ивана Андреева за то, что они сберегли творчество своего односельчанина, которое теперь, после публикации в нашем журнале, обретёт новую долгую жизнь.
Валерий ХАТЮШИН
Иван АНДРЕЕВ
ЗЕМНОЙ ПОКЛОН
* * *
Я солдатам живущим и павшим,
Защищавшим мать-Родину Русь,
Пусть хоть до смерти буду уставшим,
До земли, не стыдясь, поклонюсь.
Я не буду скрывать свои слёзы,
На могилках бурьян порублю
И под веткою белой берёзы
Из бутылки за них пригублю.
Подвиг их забывать мне не гоже,
Потому плачу я — не пою.
Ведь они были вдвое моложе,
Когда пали в последнем бою.
И подхватят берёзки и клёны
Крик моей очерствелой души:
«Как вас ждали невесты и жёны,
Проглядели глаза малыши!»
Вы погибли, но вас не забыли,
Встали дети на ваши места.
И допили за вас, долюбили
И отстроили храмы Христа.
* * *
Неся животный страх в подоле,
Смерть изгалялась над бойцом.
И корчилась земля от боли,
И небо плакало свинцом.
Она друзей его косила:
Вот он, конец, надеждам крах.
Его беспомощность бесила,
Вжимал в окоп животный страх.
Он в Бога не ругался матом,
Но верил тоже так себе,
И из окопа с автоматом
Рванул, доверившись судьбе.
И он, собою удивлённый,
Бежал, из автомата бил,
Как будто был заговорённый,
Как будто ангелом он был.
Просил прощенья он у Бога
За душу грешную свою.
И восторгалась смерть убого
Солдатской храбростью в бою.
* * *
Я весну себе в жёны сосватаю,
Загляну ей в озёра-глаза.
Пусть фатою вдоль стен по над хатою
Виноградная вьётся лоза.
Улыбнусь и пойду с нею рядом.
Несказанно всем тем буду рад.
Отыщу своим любящим взглядом
Ее милый берёзовый взгляд.
Поклонюсь я вишнёвому цвету,
Забреду на крестьянский покос.
Заблестит, засверкает к рассвету
Луг зелёный слезинками рос.
И звенит ручеёк из криницы,
Распускаются в роще цветы,
Заливаются трелями птицы,
Где прошла лёгкой поступью ты.
* * *
Я по жизни полный лох,
А не глупый вроде.
Говорят: «Да чтоб ты сдох!»
Про таких в народе.
Я не против, я не жлоб,
За народ я лично.
Но живым ложиться в гроб
Как-то неприлично.
Может, так я одинок,
Что родился в мае.
Или, как тамбовский волк,
Отлучён от стаи.
Осенью и по весне
На душе ненастье.
Господи, пошли ты мне
Хоть немного счастья.
* * *
За вытканный зарёю
На речке алый след
Я полюбил, не скрою,
Деревню с малых лет.
Я полюбил до боли
И буду ей служить.
Всему учили в школе —
Не научили жить…
Не глупым, не увечным
Явился я на свет,
Но иссечён был встречным
Дождём из глупых бед.
Не с теми, кто был нужен,
Свои хлеб-соль водил,
Пёр прямиком по лужам,
Соломку обходил.
Изгоем стал. Отныне
Со мною — только Бог.
Оазис свой в пустыне
Я отыскать не смог.
* * *
Вот и осень. Птичьи стаи
Унеслись, как сон, на юг,
Холоднее ночи стали,
Пала изморозь на луг.
Опадают листья в роще,
Не видать цветов нигде.
Над рекой камышик тощий
Отражается в воде.
В голом поле ветер злится.
Здесь была когда-то рожь.
Отчего так плохо спится —
Сразу и не разберёшь.
Скоро, словно в дымке тая,
Куст рябины догорит,
И со мною золотая
Роща не поговорит.
* * *
Мой друг Кузьма, мой верный пёс,
С тобою мне намного проще
Поговорить, не пряча слёз,
О всём, о всём в осенней роще.
Пускай ты слов не говоришь,
Но, как никто, умеешь слушать.
И злобу ты не затаишь,
Не плюнешь в раненую душу.
Ты искренне всегда мне рад,
В твоих глазах я это вижу.
Поверь, Кузьма, мой младший брат,
Тебя ничем я е обижу.
Лишён ты зависти людской,
Ни в чём не ищешь ты корысти.
С тобою на душе покой
Я обрету под шелест листьев.
А дождь осенний припустил,
И ветерок навеял скуку.
Чтоб я совсем не загрустил,
Ты тявкнул и лизнул мне руку.
* * *
Мне не забыть до гробовой доски,
Хоть не подвержен я душевным мукам,
Как мать подкладывала лучшие куски
Сначала детям, а потом и внукам.
Сама, устав от дел и суеты,
В сторонке, улыбаясь нам, сидела
И на вопрос наивный наш «А ты?»
Нам отвечала: «Я уже поела».
Не пела жизнь мне звонким соловьём —
Жил бесшабашно и грустил от скуки.
И только мамины натруженные руки —
Как дар Господень, на плече моем.
* * *
Не зальёшь это горе слезами,
Эту боль не утопишь в вине.
Помолюсь, стоя под образами,
Я за тех, кто погиб на войне.
День Победы, путь скорби и боли,
Не дай бог повторить его вновь.
Помолюсь на пшеничное поле,
Где они пролили свою кровь.
Я увижу, как гибнут на море
И как заживо в танках горят,
Я увижу безмерное горе
И слезу уцелевших солдат.
Как легли рядом скромный и бравый…
Я не буду лукавить и врать:
На войне этой, пусть самой правой,
Не хотели они умирать.
Слёз своих от прохожих не скрою.
В эти светлые майские дни
Вспоминаю, какою ценою
Счастье мне добывали они.
* * *
Таков закон природы,
Его не обмануть:
Потерянные годы
Нельзя назад вернуть.
Лишь журавли — отрада,
О прошлом голосят.
Как гроздья винограда,
Грехи на мне висят.
А в прошлом было лето,
И был туман в логу.
Впервые сделал «это»
В заброшенном стогу.
С вдовой тридцатилетней,
Бесстыжей, пьяной в дым,
Любился ночкой летней
Под месяцем седым.
И было много зелья
В авоське и в крови.
А утром суш с похмелья
И горечь от «любви»…
…Мне в спину тычет старость
Берёзовой клюкой:
«Ну, порезвился малость?
Пора и на покой».
* * *
Помашет мне берёзка веткой,
Костром рябина отгорит.
И глухо, будто бы в жилетку,
Заплачут в роще глухари.
Густой туман накроет речку,
Берёзки, вербы, камыши.
И может быть, поставят свечку
За упокой моей души.
Всё это будет мне наградой.
Я не жалею ни о чём.
А за кладбищенской оградой
Жизнь так же будет бить ключом.