Глава первая

 

Солнце угасло. Оно закатилось за туманные холмы еще тогда, когда Александр по открытому широкому полю приближался к лесу. Издалека лес казался узкой черной полосой над темно-серыми холмами, постепенно сливавшейся с тускнеющим небом. По мере приближения лес становился все выше и все таинственнее. Наконец обозначились стволы деревьев, до слуха донесся шелест листьев и приглушенный шум колышущейся на ветру хвои. Александр быстро преодолел крутой склон травянистого холма, и лес встал перед ним во всю свою высоту — беспросветный, неприютный и жутковатый.

Последний летний день ушел в небытие. Александр решил идти прямо, никуда не сворачивая. Наступала ночь, и в этой густой мгле все равно бы он сбился с любой тропы. Он знал только одно: идти, ничего не боясь, идти вперед, а там… «Там будет видно, — успокаивал он себя. — Точнее, там будет ничего не видно до тех пор, пока меня не остановит ее рука… Последней ночью лета…»

Александр вошел во тьму леса, и вскоре просветы между деревьями исчезли за его спиной, кромешный мрак обступил со всех сторон, даже свет неба не пробивался сквозь плотную густоту шумящих ветвей. Осторожно, медленно, спотыкаясь о пни, натыкаясь на стволы и сучья, он продвигался вперед.

Время для него прекратило свое движение и потеряло смысл. Сколько он шел — невозможно было понять. Ноги ныли от ссадин, лицо и руки были исцарапаны, глаза слезились, но он все шел и шел. «Последней ночью лета…» — мысленно повторял он.

В конце концов Александр наткнулся на толстый ствол лежащего дерева и остановился. Ноги его дрожали и отказывались двигаться дальше. Вдруг ему послышалось, что где-то рядом хрустнула ветка, затем — кто-то тихо вздохнул. Александр замер, сердце учащенно заколотилось от волнения и надежды.

«Ты здесь?» — неуверенно спросил он полушепотом. Но лес отозвался лишь порывистым гулом густой высокой хвои. Да где-то невдалеке неприятно заскрипела старая сосна...

 

Александр проснулся от настойчивого звонка в дверь. Он нехотя поднялся с постели, накинул халат и, подойдя к входной двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке никого не было. Немного подумав, он все же крутанул ключ в замке и дернул на себя дверную ручку.

На полу перед его квартирой, прислонясь спиной к стене, сидел какой-то странный бородатый субъект, похожий на бомжа, и смотрел прямо перед собой, не поднимая глаз. Александр уставился на него с недоумением. Нечесаные, спутавшиеся темные волосы на голове этого оборванца вызвали у Александра отвращение.

— Ты чего тут расселся? — проговорил он.

— Дай закурить, — все так же не поднимая глаз, сказал оборванец, одетый в замызганную плащевую куртку.

— Не курю я, — резко ответил Александр. — А ну давай, проваливай отсюда.

— Я тоже не курю, — спокойно отреагировал оборванец. — Дай хоть рублей двадцать на хлеб.

Наконец он приподнял заросшее щетиной лицо. Из-под густых бровей на Александра глянули черные глаза.

— Ты кто такой? — ничего не понимал Александр.

— Много задаешь вопросов, — сказал оборванец, медленно поднявшись. — Передавай привет Дергунову. — Не поворачиваясь, он пошел по ступенькам вниз.

— Какому еще Дергунову? — бросил ему вслед Александр.

Однако ответа не последовало.

Александр был в полном недоумении. «Что еще за хреновина!..» — выругался он, закрыв на замок дверь квартиры.

Будильник показывал десять часов утра. Июньское солнце жарко пробивалось сквозь штору на окне.

 

Через час Александр вошел в вагон электрички, отправлявшейся с Белорусского вокзала в сторону Можайска. До отхода оставалось минуты три. Он сидел у окна в полупустом вагоне, когда по проходу, даже не взглянув на него, прошмыгал все тот же странный оборванец, сжимавший подмышкой пачку газет. Александр обратил внимание на его мятые, коротковатые, дырявые брюки грязно-серого цвета и рваные кроссовки без шнурков. «Час от часу не легче…» — Александр удрученно вздохнул и отвернулся к окну. Его взгляд привлек стоящий на платформе подозрительный тип в клетчатом пиджаке. На вид тот был лет пятидесяти. Подозрительный тип явно наблюдал за Александром. В руке он держал черный с выпуклыми буграми затасканный «дипломат». Неожиданно этот тип сорвался с места и буквально впрыгнул в вагон за секунду до закрытия дверей. Электричка тронулась с места.

Александр сидел спиной к тому входу в вагон, куда только что влетел обладатель клетчатого пиджака. Он не стал оборачиваться, достал из сумки книгу и попытался сосредоточиться на раскрытой странице. Однако мысли то и дело отвлекались на странные обстоятельства этого дня, преследовавшие его с самого утра. Электричка сделала несколько остановок, прежде чем он успел немного успокоиться.

Москва осталась позади. За окном пролетал подмосковный лес. Электричка монотонно стучала на стыках и укачивала. Александр убрал в сумку книгу и, опустив голову, закрыл глаза. Ехать ему нужно было более часа. На какое-то время он задремал. На одной из станций электричка резко затормозила, его тело подалось вперед, и он очнулся. Перед ним сидел тот самый подозрительный тип в клетчатом пиджаке. На его тонких невыразительных губах застыла слабая, но хитрая улыбка.

Александр пристально взглянул в глаза новоявленного незнакомца.

— Не подскажете, — все еще хитро улыбаясь, спросил незнакомец, — скоро ли будет Дорохово?

— Думаю, еще не скоро, — не отрываясь от его глаз, ответил Александр.

Он заметил, что эти бесцветно-туманные глаза тоже посмеивались над ним. Дело было в том, что Александр ехал в санаторий «Дорохово», располагавшийся недалеко от станции с тем же названием.

— Я там домик снимаю на берегу речки Рузы, — непринужденно заговорил подозрительный незнакомец. — Местечко тихое, живописное… Вы отдохнуть собрались или подлечиться?

— Как вы догадались? — продолжил словесную игру Александр.

— Да мы же с вами встречались там. Неужели не помните?

Александр сузил глаза, разглядывая незнакомца. Нет, он его не помнил. И они никогда не общались. На лица у него была хорошая память.

— Где? Когда?— серьезно спросил он.

— Да прошлым летом. Возле…

Но договорить обладатель клетчатого пиджака не успел. Голос его оборвал пронзительный скрежет колес о рельсы. Вагон наполнился оглушительным шипением сорванного стоп-крана. Электричка встала как вкопанная. Через окно Александр увидел бегущего от их вагона в сторону леса того самого лохматого оборванца с пачкой газет. Кто-то из пассажиров выскочил в тамбур и закрыл стоп-кран. Шипение оборвалось, сдвинулись пневматические двери, и электричка вновь набрала ход.

— Каждый раз на том же месте… — уже без улыбки пробурчал подозрительный тип, наблюдавший за убегающим во тьму леса оборванцем с газетами. — Живет он тут, в лесу, между двумя станциями, в шалаше… Волчара… Да он вас тоже знает, — незнакомец снова улыбнулся.

— Кто это? — непонимающе спросил Александр, по-прежнему пристально вглядываясь в его лицо.

— Потом расскажу… — подозрительный тип достал из «дипломата» пластиковую бутылку минералки, открутил пробку и сделал несколько глотков.

— Так где же мы встречались? — с нетерпеливой настойчивостью вновь задал вопрос Александр.

— Ну как же, прошлым летом, возле магазина.

— Какого еще магазина? — Александр был уверен, что его разыгрывают.

— Вы стояли с пивом, и я предложил вам вяленого леща за червонец, а этот волчара всучил экстремистскую газетку за три рубля. «Клич» называется. Он и теперь ее по электричкам продает, тем и кормится.

Александр напряг память. Не сразу, но все же припомнил: что-то такое, кажется, было… Однако тип, сидящий напротив, вызвал у него еще более неприятное подозрение.

— И это всё?

— Нет, ну что вы? Это было только начало… Я и в санаторий к вам прошлым летом приходил. Вместе с этим… козлом.

— Да как звать-то его?

— Имя у него, по-моему, Графаил. Но его так никто не кличет. Он из психушки сбежал и теперь прячется в лесу, живет в шалаше. Себя обзывает Волком.

— Волком? Почему?

— Никто не знает. Потому, наверное, что с приветом. Это вы у него сами спросите, когда представится случай.

— Да зачем он мне? Я и не собираюсь у него спрашивать…

— Дело ваше. Но он и вправду как волк, везде рыщет и всех помнит, кого увидел… Нюх у него звериный…

Александр почувствовал, как пробежал холодок по спине. Он вспомнил утренний звонок в квартиру…

— А вас-то как величать?

— Николай Николаевич. А лучше просто — Дергунов.

Александру опять стало не по себе. «Так вот какому Дергунову передавал привет этот бородатый оборванец… Какие-то странные вещи происходят сегодня со мной…» — с досадой подумал он. После некоторого молчания Александр заинтригованно произнес:

— Этот Графаил-Волк сегодня утром приходил ко мне и передавал вам привет…

Дергунов больше не улыбался.

— Я ожидал, — он понимающе опустил глаза. — Конечно, конечно… К кому же ему было идти, если не к вам?..

— А в чем дело? — недоумение Александра возрастало.

— Скоро вы всё узнаете, Александр Петрович.

— Вам даже известно мое имя-отчество?

— А почему бы и нет? — Дергунов нетерпеливо выглянул в окно. — Извините, я сойду в Тучково. Тут у меня дело есть… Но мы еще увидимся. В вашем санатории.

Электричка затормозила, он встал и вышел в тамбур.

 

В санатории Александра поселили в одноместный номер. Правда, пришлось за это дополнительно заплатить. Ему хотелось соединить лечение и отдых от московской суеты,  хоть на короткое время отвлечься от общения с пустыми и назойливыми людьми.

В первые дни после утренних лечебных процедур он до вечера бродил по обширному лесопарку, не обращая внимания на отдыхающих, или медленно прогуливался по высокому берегу реки Рузы, любуясь окрестными видами. Но однажды он заметил одиноко застывшую женскую фигуру на скамейке под обрывистым берегом, почти у самой воды. Словно вопреки вездесущим коротким юбкам, на ней было длинное, трепещущее на ветру тонкое платье бледно-голубого цвета. Он спустился вниз и, проходя мимо, не удержался — остановился и спросил:

— Вы тоже предпочитаете одиночество?

Женская фигура оглянулась на его голос, оказавшись миловидной девушкой лет двадцати.

— Угадали… — с добродушной улыбкой отозвалась девушка и вновь повернулась к реке.

Ветер слегка развевал ее мягкие распущенные волосы.

Александр присел с другого края скамейки. Его вдруг охватило необыкновенное желание с ней поговорить. Про себя он успел заметить, что такого желания не испытывал уже давно.

— Извините, если потревожил ваши мысли, — осторожно обратился он к ней, — но я уже несколько дней ни с кем тут словом не обмолвился, разве что только с врачами… Вы здесь первый человек, к кому я подошел… Вы из санатория?

— Нет, — запросто откликнулась она. — Я приехала на дачу. Это совсем недалеко… Как выдумаете, — с той же улыбкой взглянув на Александра, заговорила с энтузиазмом она, — за день можно дойти вон до тех холмов? — Она протянула руку в сторону другого берега — вдаль, к лесистым холмам у самого горизонта.

Александр с некоторым удивлением и тоже с легкой улыбкой ответил:

— Конечно, можно. Если только мы пойдем вместе…

— А ведь я не шучу, — она повернула к нему посерьезневшее лицо.

Он успел разглядеть ее серые глаза и некрашеные, но чувственные губы.

— Вообще-то я тоже серьезный человек, — не переставая улыбаться, отреагировал Александр.

— Ну вот и славно, — сказала она, устремив взгляд в эту холмистую даль. — Завтра в шесть утра я жду вас на этом месте. С собой еду не берите, я накормлю вас орехами. И еще: ничего не фантазируйте и спите спокойно. Завтра я буду выглядеть иначе, но вы меня узнаете по этому перстню.

Она приблизила к нему левую руку, и он увидел на ее среднем пальце золотой перстень с изумрудным камнем в форме сердца. Девушка поднялась со скамейки.

— Как ваше имя? — успел спросить Александр.

— Элина, — тихо произнесла она и быстрым шагом пошла в другую от санатория сторону.

Ее волосы развевались по ветру, а бледно-голубое платье, трепеща и колыхаясь, волнисто облегало тонкую фигуру.

«Элина… — прошептал Александр. — С таким именем у меня никого не было». Девушка обернулась, изящным движением руки отбросив с лица волосы. Он ясно расслышал, как ветер донес ее голос: «И никогда не будет…»

 

Александр вернулся в свой номер, переоделся в спортивный костюм и уже собирался идти на ужин, как вдруг раздался стук в дверь. Он вздрогнул от неожиданности, немного помедлил, после чего с неохотой дернул на себя ручку двери. На пороге стоял его недавний знакомец в клетчатом пиджаке по фамилии Дергунов.

— Извините, Александр Петрович, за назойливость, — с ходу начал оправдываться он, — но меня привело к вам неотложное обстоятельство. Я должен срочно с вами побеседовать. Это очень нужно мне и вам, даже вам больше, чем мне.

— Вы что, теперь будете меня все время преследовать? — поморщился Александр.

— Ну что вы! — замотал головой Дергунов. — Не преследовать, нет, но, впрочем, помогать со всей искренностью души.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — твердо отрезал Александр.

— Вы еще не знаете, о чем идет речь, — озабоченно пролепетал незваный гость. — Разрешите войти на пару минут.

Александр пропустил его в свой номер и закрыл дверь.

Дергунов сразу уселся в кресло.

— Речь идет об Элине, с которой вы сегодня познакомились… — торопливым полуголосом заговорил он, взъерошив на темени остатки седых волос.

Александр застыл в недоумении.

— А вы-то откуда знаете?..

— Дело в том… — Дергунов прикрыл ладонью глаза, потом резко опустил руку. — Дело в том, что она приехала пожить ко мне, на мою дачу, племянница она моя… Когда вы к ней подошли, я стоял наверху, над вами, и всё видел…

Александр почувствовал тоскливый холодок в сердце. Он присел на кровать и с досадой спросил:

— И что вам от меня надо?

— Что вы, что вы, — замахал руками Дергунов, — ничего не надо. Только… Будьте с нею осторожны, она того… Непростая девушка, не такая, как все…

Александр внимательно посмотрел на него исподлобья.

— Ну-ну, я вас слушаю, продолжайте.

— Да, собственно… это и все, о чем я хотел вас предупредить. Завтра вы и сами поймете… Только не пугайтесь, она не сумасшедшая. Хотя… многие так считают. Она… Как бы это сказать? Она… живой ангел. Я в этом уверен.

Александр усмехнулся.

— Живой ангел… Что ж, бывает. Спасибо за заботу, — он встал с кровати.

Дергунов тоже поднялся.

— Очень странная девушка, — вновь торопливо заговорил он. — К тому же, сколько я ни запрещал, ходит кормить Волка.

— Волка? — не сразу понял Александр.

— Ну да, того самого, Графаил который. Приносит ему в шалаш редиску и лук с моего огорода. И, не поверите, — Дергунов перешел на шепот, — не ночует дома.

— А где же? — Александр вновь недоуменно застыл.

— Понятия не имею, — приблизившись к Александру, интригующе прошептал гость. — Так что не забывайтесь с нею, — он поднял кверху палец. — Всего доброго, — Дергунов быстро повернулся к двери и покинул номер.

 

Утром Александр проснулся рано, за час до встречи с Элиной. Как ни странно, он ощущал себя вполне выспавшимся. Уже рассвело, парк был переполнен птичьими голосами, а небо сияло чистой синевой. Он быстро умылся, оделся и вышел на воздух. На нем были джинсы, кроссовки и серая рубашка с длинными рукавами. Когда он подходил к месту встречи, то испытывал непонятное, новое волнение, будто впервые шел на свидание.

На скамейке он увидел женскую фигуру в розовом плаще и белой косынке, сидящую к нему спиной. Как только он приблизился к ней, она поднялась и пошла вдоль берега. Александр услышал ее голос: «Иди за мной».

С минуту шли молча, потом Александр нетерпеливо напомнил о себе:

— Мост в другой стороне…

— Нам не нужен мост, — спокойно ответила женская фигура в плаще и косынке.

— Но ведь вы собирались идти на ту сторону реки…

— Иди за мной, — не оборачиваясь и все так же спокойно сказала странная девушка.

Александр вспомнил предупреждение Дергунова не забываться и быть осторожным с ней. «Возможно, она обладает гипнозом, — подумалось ему. — Или, может, она ведьма?..»

— Элина, это ты?! — наконец крикнул он. — Повернись ко мне!

Она, не останавливаясь и не поворачиваясь, подняла кверху левую руку, на среднем пальце которой блеснул золотой перстень с изумрудным камнем в виде сердца.

Они шли по узкой тропе, обросшей по бокам невысокими кустами. Легкий ветер наполнял воздухом широкий плащ девушки, отчего казалось, будто она плыла над землей.

Вдруг девушка застыла.

— Вот здесь… — тихо сказала она и развернулась к нему.

Александр увидел все те же серые глаза и полноватые чувственные губы, не тронутые помадой. Ветер приподнял кверху полы плаща, и его взгляду предстало обнаженное загорелое тело, бесподобное в своем совершенстве. Он был ошеломлен. Он не знал, что говорить и что делать.

— Успокойся — ласково улыбнулась Элина. — Мы сейчас переберемся на тот берег. Вот видишь этот камень, — она указала на огромный красный валун у самой воды, наполовину ушедший в песок, — пошли к нему.

Она взяла Александра за руку, подвела к воде и ступила на камень.

— Встань рядом и прижмись ко мне, — она распахнула плащ.

Александр, преодолевая мелкую дрожь в ногах, обнял под плащом ее обнаженное упругое тело. Он глубоко дышал, ему не хватало воздуха. Элина прикоснулась своими нежными устами к его сухим полуоткрытым губам. Глаза его наполнились туманом, он почувствовал головокружение и сильное движение ветра. Через несколько мгновений их губы разошлись и ветер утих. Продолжая сжимать ее в своих руках, Александр вдруг ощутил под ногами мягкий песок.

— Тебе было хорошо? — подала голос Элина.

Он посмотрел ей в холодноватые глаза. Она уже не улыбалась.

— Ты меня околдовала, — прошептал он.

— Вот мы и перебрались… Иди за мной, — она развела его руки и двинулась от воды по пологому, поросшему высокой травой берегу.

Он огляделся. Действительно, крутой берег оказался на другой стороне реки. Александр уже ничему не удивлялся.

Несколько минут они шли молча по цветущей траве. Солнце уже взошло и быстро поглощало росу. Белые босоножки Элины, мелькая в зелени и цветах, бесшумно касались земли. Все происходящее казалось Александру продолжением сна.

Наконец прозвучал ее голос:

— Ты, наверное, голодный. На, поешь, — она на ходу достала из кармана плаща горсть очищенных от скорлупы грецких орехов и высыпала ему в ладонь. — Нам придется идти долго, чтобы я могла набраться сил от солнца. Но ты не волнуйся: когда стемнеет, мы быстро окажемся дома.

— А зачем и куда мы идем? — Он все же задал вопрос, мучивший его со вчерашнего вечера.

— Скоро узнаешь…

Через минуту ходьбы Элина вновь заговорила:

— Постарайся не смотреть на меня как мужчина. Представь, что я твоя дочь или сестра… А поцеловала я тебя и прижала к себе, чтобы оторвать от земли…

— Так зачем же нам куда-то долго идти? Может, повторим, — решил он пошутить.

— Больше нельзя, — загадочно ответила она. — Солнечную силу нужно на ночь беречь.

Как ни старался Александр отогнать будоражившие его мысли, перед глазами стояло ее прекрасное обнаженное тело. Сердце учащенно колотилось в груди, и он еле сдерживал себя, чтобы вновь не сжать ее в своих руках.

— Тебе трудно, я вижу, — откликнулась она на его волнение. — Но я попробую тебя отвлечь, — она быстрым движением руки сдернула с волос косынку, на мгновение запрокинула голову к небу, словно хотела там что-то увидеть, потом, молча пройдя несколько шагов, спросила: — Ты хорошо помнишь свое детство?

Александр, немного подумав, ответил:

— Вообще-то да… Многое помню.

— Тебе было три года. Ты шел с матерью через поле, усеянное цветами. Цветов было так много, что у тебя разбегались глаза. Они были с тебя ростом. Ты их обрывал и собирал в большой букет. Ты бегал по полю босиком и радостно кричал: «Цветики, цветики…» И тебя в ногу ужалила пчела, и слезы потекли по твоим щекам… Мать взяла тебя на руки и долго несла, пока ты не успокоился.

Что-то очень знакомое мелькнуло в памяти Александра.

— Ты знаешь, я запомнил только поле, полное цветов…

— Да, конечно, — подтвердила Элина, — ты в детстве очень любил собирать цветы.

— Но откуда ты знаешь? — поразился он.

— Не спеши… В пять лет ты не умел еще плавать. Но как-то деревенские мальчишки столкнули тебя с берега в речку, и ты с открытыми глазами медленно пошел ко дну. Ты даже не испугался. Вода была теплой и мутноватой…

— Да-да, я это хорошо запомнил, всё точно, — перебил ее Александр.

— Но что было потом? Кто тебя вытащил?

— А вот этот момент в моей памяти как-то не зафиксировался.

— И правильно. Тебя вытащил случайный прохожий.

— Ты и это знаешь…

Элина остановилась, вновь запрокинула к небу голову, развела в стороны руки и глубоко вдохнула воздух.

— Я чувствую прилив сил. Сегодня день хороший и свет такой чистый…

Она на секунду обернулась, бросила на Александра быстрый сияющий взгляд, и ее белые босоножки снова замелькали среди высокой травы. Александр ускорил шаг, чтобы не отстать.

— Когда ты учился в первом классе, — продолжала Элина, — то часто болел. Ты, как магнит, притягивал к себе детские болезни. И твоя первая сельская учительница, Мария Григорьевна, часто навещала тебя и занималась с тобой, чтобы ты не отстал. Она разглядела в тебе незаурядного ребенка, и твои школьные тетрадки с домашним заданием она показывала на родительских собраниях как пример старания. Твоей матери это было очень приятно слышать. До четвертого класса ты был у этой учительницы отличником и получал похвальные грамоты. Но потом у нее случился нервный срыв, она заболела и была уволена из учителей. Ты видел, как в вашей школе она работала уборщицей.

— Это печальная история, — грустно сказал Александр.

— Но еще в начальных классах, когда ты болел и лежал в постели в полном одиночестве, ты любил фантазировать. Ты придумывал необыкновенные, красивые истории, в которых был главным героем. И тем спасался от одиночества и скуки. Своими фантазиями ты побеждал болезнь. Ты сам развил в себе страсть к воображению…

— Потрясающе! — не удержавшись, воскликнул Александр. — Слушай, ты кто? Колдунья, ясновидящая или, может, экстрасенс?

Элина, немного помолчав, возразила:

— Ненавижу колдунов.

Потом добавила:

— Но ты прав, я все это видела.

Александра охватило раздражение:

— Ладно, хватит мне морочить голову! Что за игра у нас такая? Ну где, как могла ты это видеть? Сколько тебе лет?

Элина оглянулась с улыбкой.

— Мой возраст тут ни при чем. Я много чего видела. Не спеши. Все скоро узнаешь.

Ровная поверхность полей сменилась подъемами и спусками невысоких холмов, по которым они шли все дальше и дальше безлюдной извилистой тропой. Все было удивительно в этом путешествии для Александра — даже то, что ни один человек не попался им навстречу. Солнце уже стояло в зените и обильно поливало лучами землю. Элина, распахнув плащ, с жадностью подставляла солнцу лицо и обнаженное тело.

— Сказать тебе, сколько раз я спасала твою жизнь? — вдруг задала она обескураживший Александра вопрос.

— Ты? — не сразу понял он. — Ты спасала мою жизнь? Очень интересно… — он усмехнулся. — Ну давай, выкладывай, я сегодня ко всему готов.

Элина, не останавливаясь, выхватила из травы ромашку, оторвала от нее несколько лепестков и передала Александру. Он безучастно принял наполовину оборванный цветок.

— Посчитай, сколько на ней осталось лепестков?

— Ну, четыре… — равнодушно ответил он.

Через некоторую паузу Элина тихо промолвила:

— За свои сорок пять лет ты много раз был на грани смерти, но в четырех случаях тебя спасала я.

Александр не знал, что ответить на это. Какое-то время они шли молча. Затем он неуверенно произнес:

— Много раз? Я запомнил только один случай.

— Это который?

— Да на стройке… — нехотя пробормотал он. — Когда сорвался со стены, с двадцатиметровой высоты, и чудом зацепился за оконную раму…

— Угу, — подтвердила Элина. — Было такое. А в траншее, когда на вас обрушилась земля? Не помнишь? Троих завалило по пояс, и ты был одним из них. Пока вас откапывали, чуть было не обвалилась земля с другой стороны…

— Точно, — вспомнил он. — Как же я забыл?

— А камень, сорвавшийся со скалы на Кара-Даге? Он ведь пролетел в нескольких сантиметрах от твоей головы…

— И это тоже ты? — остановившись, чуть не вскрикнул он. — Да это было Бог знает когда…

Снова образовалось минутное молчание, после чего Александр не удержался от еще одного вопроса:

— Ну хорошо. А в четвертый раз?

Элина застыла, потом быстро повернулась к нему.

— А четвертый раз был самым первым, — она посмотрела на него ясным пронзительным взглядом. — Там, на речке, в твои пять лет.

Александр приблизился к ней вплотную, еле сдерживая огромное, страстное желание снова обнять ее и впиться губами в эти влекущие губы.

— Нет, нет, — она опустила глаза. — Сейчас ты не сделаешь этого. Рано… Не время…

Он схватил ее за плечи и закричал:

— Кто ты? Скажи, наконец! Не своди меня с ума!

Не поднимая глаз и сделав шаг назад, она тихо сказала:

— Это только я четыре раза спасала тебя. Но другим ты обязан больше. Смерть, как тень, ходила за тобой по пятам…

— Кто другие? — опять крикнул он.

— Пока хватит того, что ты уже знаешь… — она повернулась к нему спиной и пошла дальше.

Александр долго, наверное, более получаса шагал за Элиной, не произнося ни слова. Солнце перевалило за полдень. В воздухе образовалась духота, и не стало слышно птичьего пения. Когда их молчание тягостно затянулось, он в конце концов подал голос:

— Может, все же ответишь: куда мы идем?

— В лес, — негромко произнесла она.

— Зачем?

— Все узнаешь там.

Больше он вопросов не задавал.

Они еще полчаса прошли в полном молчании. После чего Элина достала из кармана плаща горсть орехов и протянула Александру.

— Проголодался? Пожуй.

Как ни странно, есть он не хотел. Но ощущалась жажда. Орехи были душистыми и мягкими. Он быстро покончил с ними.

— Еще хочешь? — поинтересовалась она.

— Нет, спасибо.

Элина снова обернулась и бросила на него лукавый взгляд.

— Что-то ты загрустил. Не сердись, уже осталось недолго. А пока послушай вот такую историю. Это очень интересно, — она сняла босоножки, взяла их в руки и пошла по тропе босиком. — Я появилась на свет, когда мои родители прожили вместе целых девять лет. Я была их первым и единственным ребенком. Моя мама долго болела… женской болезнью… и вообще не должна была рожать. Но однажды ей приснился ангел. Он сказал ей, что у нее будет дочка. «Как же так, — удивилась она, — я бесплодна…» Ангел улыбнулся, поцеловал ее в губы и улетел. А потом очень скоро оказалось, что моя мама беременна. Но роды она не перенесла… Вскоре умер и отец, я его почти что не помню. Я росла на руках у бабушки. От нее я и узнала о мамином сне. В детстве эта история про ангела мне казалась красивой сказкой. Поначалу я чувствовала себя обычным ребенком, как и все. Ходила в сельскую школу и ничем не выделялась среди остальных. Потом, когда мне было лет десять, умерла и бабушка, и меня забрали жить в Москву, в семью маминого брата — дяди Коли. Ты его видел. У него с женой тоже нет своих детей. И вот тут со мной начали происходить странные вещи. По тому времени странные. Сейчас-то мне всё понятно, но тогда… Поначалу я стала видеть удивительные сны, ясные и реальные, как явь. Когда я поняла, в чем дело, меня это потрясло. Я даже стала бояться засыпать. Но со временем как-то привыкла к этому, успокоилась. Оказывается, я видела реальную прошлую жизнь других людей. Мне достаточно было сосредоточиться на чьей-то одной жизни — и она вся, как в кино, проходила перед моими глазами от первых до последних дней. На сколько всяких несчастий я насмотрелась! Это потрясение было очень сильным. Я стала замкнутой и молчаливой, избегала общений со сверстниками. Но потом эти сны превратились в мою самую настоящую жизнь. Дело в том, что я научилась вмешиваться в то, что протекало перед моими глазами. Я поняла это по рассказам родственников об их прошлом. Но я-то знала, что если бы не мое вмешательство, то всё у них было бы иначе. И не просто иначе, они могли бы погибнуть еще в детстве… Но вот что интересно, вмешаться я могла не всегда: я словно чувствовала, а потом и ясно слышала голос, который говорил мне — можно или нельзя вмешиваться. И позже поняла, в чем дело, — нельзя было помогать уже умершим людям… Ведь я, вмешиваясь, только помогала, только отводила беду и никак иначе, никогда никому не вредила. Помочь своей маме я не получила разрешения… Это было очень горько и страшно. Но теперь ты должен понять, каким образом смерть четырежды обходила тебя стороной.

Шло время. Я закончила восьмилетку и педагогический техникум. Теперь работаю в школе, в начальных классах, учу детишек. В своих удивительных снах я стараюсь больше ничего не менять, потому что прошел период моего испытания. Как-то летней душной ночью я долго не могла заснуть, и вдруг тьма рассеялась и я увидела присевшего на край моей постели прекрасного юношу во всем белом. Он положил свою горячую ладонь мне на лоб, нежно посмотрел на меня своими синими глазами, и затем прозвучал его голос, тот самый, что я слышала во сне: «Ты стала взрослой. Испытание закончено. Ты творила только добро, мы в тебе не ошиблись. Живи среди людей, не отличайся от них. Ты дитя солнца и света. Твои желания и твоя любовь преодолеют земную силу. Помогай в жизни тому, кому хочешь помогать, но их прошлое и будущее оставь нам. Придет время —         и ты будешь рядом с нами. У тебя есть право спасти одну грешную душу…»

Элина умолкла. Александр с замершим сердцем слушал ее рассказ. Он еще не мог поверить, что подобное вообще возможно в жизни и что именно ему выпало встретиться с таким чудом.

— От этого рехнуться можно! — воскликнул он. — Ну а дальше-то что было?

— Я сразу поняла: ко мне пришел ангел. Он надел мне на палец перстень с изумрудным камнем и сказал, что отныне на меня не будут действовать земные силы, — она подняла кверху левую руку с желто-зеленым перстнем. — Наполненный солнечными лучами, этот камень способен перенести меня на любое расстояние. Но только ночью. Так что назад мы вернемся быстро.

Они уже подходили к лесу. Солнце все ниже опускалось к поросшим зеленью холмам. Тропа пошла круто вверх. Элина быстро надела босоножки и ускорила шаг, хватаясь руками за низкорослые кусты. Полы легкого розового плаща, наполнившись воздухом, приподнялись и обнажили ее загорелые ноги. Александр побежал вслед за Элиной. Когда подъем закончился, они оказались среди высоких хвойных деревьев. Глубоко дыша, Элина присела на старую поваленную сосну.

— Ну вот мы и пришли, — сказала она. — Посмотри туда, отсюда видно очень далеко.

Александр устремил взгляд на лежащую внизу широкую зеленую долину, расстилавшуюся почти до самого горизонта.

— Правда, замечательный вид? Запомни это место. Я каждый вечер бываю здесь.

Александр вплотную приблизился к ней.

— Скажи мне, ты тоже ангел?

Она обворожительно улыбнулась и взяла его за локти.

— Не знаю. Может быть…

— Но почему ты выбрала меня?

Элина поднялась с сосны, отошла от него и повернулась к нему спиной.

— Очень скоро узнаешь. Осталось совсем чуть-чуть. Пойдем.

Она вновь пошла впереди, увлекая его в сумерки леса. Темнота быстро сгущалась, птичьи голоса слышались все реже и очертания деревьев сливались в едва различимую черную массу. Все вокруг казалось призрачным и неуловимым для глаз. Розовый плащ Элины стал темно-серым. И вдруг где-то в глубине леса, в полной тьме забрезжил красный огонек, который с каждым шагом постепенно разрастался, колыхаясь и меняя формы. Александр догадался, что это был костер.

— Подходим к месту, — с тихой таинственностью проговорила Элина.— Прошу тебя, на всё реагируй спокойно. Со мной ты в безопасности.

Когда они приблизились к костру, Александр разглядел стоящий рядом шалаш, крытый березовыми ветками, и сидящего на земле какого-то темного человека.

— Он зовет себя Волком, — шепнула Элина.

Александр вздрогнул. «Так вот куда она меня привела, — сообразил он. — Как я сразу-то не мог догадаться? Ведь Дергунов мне говорил…»

Оборванец по кличке Волк никак не отреагировал на их приход. Он по-прежнему молча сидел на земле, скрестив ноги и уставясь в пламя костра.

— Что не радуешься мне, Волк? — подала голос Элина.

— Зачем этого притащила? — не поднимая головы, прохрипел оборванец.

— Значит, было надо… — загадочно ответила она, затем зашла в шалаш, вынесла оттуда длинное тонкое одеяло и постелила на землю около костра.

— Садись, — обратилась она к Александру, и сама присела с краю одеяла.

Александр сел, ничего не понимая, но ожидая чего-то необычного.

— Ты вот всё вопросы задавал, пока мы шли сюда, — негромко и спокойным голосом заговорила Элина. — Ну так слушай теперь, — она поджала ноги и плотно запахнула плащ. — Этот человек не по своей воле живет в лесу. Когда-то он работал на военном заводе и попал в аварию, чуть было не лишился жизни. Я не дала ему погибнуть, хотя разрешения не получила… Но он испытал страшный шок, и душа его не выдержала, заболела. Бывшая жена сдала его в лечебницу для душевнобольных, где несколько лет ставили на нем эксперименты. Эти… Сам знаешь кто… Однажды ночью я пришла к нему в палату, и мы улетели через окно. Мне ничего не стоит открыть любой замок и снять решетку. Перстень выше земных сил. Но теперь я не вмешиваюсь ни в чью судьбу. Не хочу ничего менять. Да только жизнь его стала совсем волчья. Он ругает меня, говорит, не надо было его спасать. А я и сама вижу, теперь сама понимаю — я совершила ошибку. Жизнь намного сложнее, чем виделась мне в моих снах. Да ему недолго осталось… Били его сильно. Вот и повредили всё внутри. Но я за него в ответе.

Бородатый Волк поднялся с земли и подбросил в костер сучьев. Сухие ветки, охваченные пламенем, затрещали, в желтом дыму замелькали красные искры.

— Дергунову привет передавай, скажи — скоро в гости приду, — глядя в огонь, пробубнил он непонятно кому. — Пусть рыбу больше не ловит, сеть дырявая. Если жить хочет, пускай уйдет в сторону… Хозяин ненадежный, я с ним посчитаюсь, с хозяином-то… У меня глаз верный, я всё знаю… А тебе… — вдруг поднял он свои черные глаза на Александра, — тебе место менять надо… Скорее…

— Мне? — поразился Александр. — Какое еще место?

— Я сказал, — пробубнил Волк, отойдя от костра. — Место меняй, а то… — он, оскалив гнилые зубы, провел ладонью по горлу и скрылся в шалаше.

Александр с немым вопросом взглянул на Элину.

— Вот-вот. Хорошо, что он сам тебе всё сказал.

Она встала на колени, завязала в узел волосы и села на свои согнутые ноги. Языки пламени отражались на ее щеках и в серых глазах.

— Что всё? Объясни.

— Да, конечно, для того мы и пришли сюда, к Волку, — она пальцем правой руки погладила перстень. — От судьбы не убежишь. Спасала я тебя, да больше нельзя, не могу теперь…

Наступила минутная пауза. Элина, сжав губы, сосредоточенно смотрела на костер. Затем — скрестила пальцы рук и произнесла короткую фразу:

— Тебя убить должны.

Александр невольно усмехнулся. Но все же со сдержанным равнодушием спросил:

— Кто же?

— Подумай, кому ты мешаешь своим присутствием на свете. А дядя мой, Николай Николаевич, назначен следить за тобой. Даже платят ему за это.

— Кем назначен?

Тут уже усмехнулась Элина.

— Всё теми же. Хозяевами жизни. Сколько раз ты переходил им дорогу? Сам знаешь. Тебе вынесли приговор. Я изменять уже ничего не должна. Могу лишь предупредить.

— И стоило для этого так далеко ходить — в лес, к Волку? — Александр недоверчиво покосился на Элину.

— Стоило, стоило, — она поднялась на ноги. — Потому что сказала еще не все.

Александр заметил, как перстень на ее руке блеснул ярким зеленым светом. Элина встала по другую сторону костра. Пламя, разделявшее их, покрывало золотым отблеском ее плащ и полоску обнажившегося молодого тела.

— Ты искал человеческой любви, но так и не нашел ее. И сердце твое закрылось. Ты смирился с этим. Ты любви больше не ищешь. И уже сердце об этом не жалеет, оно устало и успокоилось. Ты много грешил, но грешил без любви. Тогда как душа твоя осталась по-детски чистой и нежной. Она по-прежнему радуется полевым цветам… Я скоро уйду отсюда насовсем. Я тут последнее лето. Волк уйдет еще раньше. Больше ты меня воочию не встретишь. Но сможешь почувствовать и услышать. И если захочешь уйти вместе со мной, приходи в этот лес в последнюю ночь лета и позови. Я приду к тебе. Мы улетим вместе. Но отсюда, из санатория, тебе надо быстрее исчезнуть. Волк правду сказал, за тобой тут следят.

В шалаше послышался какой-то шорох и треск. Волк глухо выругался. Его волосатая физиономия вылезла наружу.

— Завтра жди гостей, коли не смоешься… Дергунов приведет. С водочкой и ножичками… Волк им не помощник. Я себе сам хозяин, — пробормотал он и снова скрылся в шалаше.

Александр, ничего не говоря, опять обратил пристальный взгляд на Элину. Перстень на ее руке лучился ярко-зеленым, ослепительным светом. Она подняла руки кверху, полы плаща разошлись в стороны, обнажив ее золотящееся от костра бесподобное тело.

— Подойди ко мне, — громко произнесла она.

Александр, как под гипнозом, незамедлительно поднялся и приблизился к ней.

— Ближе, еще ближе, обними меня, — приказала она и сама обвила его шею руками. — Сейчас мы полетим назад. Не бойся. Наши губы не должны разъединяться.

Александр сильнее прижал ее к себе, впился в ее губы и в то же мгновение почувствовал, как из-под ног ушла земля. Ветер засвистел в его ушах, и какая-то мельтешащая тьма ворвалась в его открытые глаза. Он ничего не различал и не мог понять, что происходит с ним. Только шум в ушах и сильный поток воздуха фиксировало сознание. Это длилось, наверное, чуть больше минуты, как показалось Александру. Но вот ноги ощутили под собой опору, и он прервал этот фантастический поцелуй. Их руки разжались, Александр огляделся и понял, что стоит на берегу реки, у той самой скамейки, откуда они утром отправились в путь.

Сердце его колотилось от сознания нереальности происходящего. Элина стояла перед ним с опущенными глазами, придерживая руками запахнутый плащ. Ее перстень уже не излучал свечения.

— Что это было? — в сильном волнении спросил он. — И кто ты такая? Объясни мне!

— Я та, кто, может быть, спасет твою душу… Но только если ты сам это решишь, — она сделала шаг назад. — Прощай. Прощай до нашей будущей встречи… Запомни, что я тебе сказала. Последней ночью лета…

Она повернулась и быстро скрылась во тьме.

Александр, ошеломленный, слегка пошатываясь, медленно поплелся в сторону мерцающих во мгле фонарей санатория.

Эту ночь он не спал. Перед рассветом быстро собрал свои вещи и с первыми лучами солнца покинул место пребывания. На попутной машине он добрался до станции Дорохово, дождался электрички и уехал в Москву.

 

Глава вторая

 

Сойдя с электрички на Белорусском вокзале, Александр подошел к телефону-автомату, вставил карточку и набрал номер.

— Петр Иванович? — произнес он в трубку. — Приветствую. Саша беспокоит, Горячев. Как поживаешь? Это хорошо. Давно не виделись. Хочу к тебе заехать, не возражаешь? Да, я вернулся, звоню с вокзала, дело серьезное. Ну, жди, скоро буду.

С Петром Ивановичем Душкиным он был знаком с юности. Когда-то жили в одном московском дворе, вместе в футбол гоняли, вместе с девчонками знакомились, хотя Душкин был немного старше Александра. После армейской службы даже какое-то время вместе работали в одной строительной организации. Потом их профессиональные пути разошлись, но отношения не прекратились: то и дело созванивались, отмечали дни рождения, ездили на рыбалку. Но главное, их объединял общий взгляд на жизнь, на теперешнюю действительность, на эту жуткую ситуацию в стране. Не так давно Душкин устроился в ЧОП — военизированную охрану частных предприятий, в то время как Александр, пятнадцать лет тому закончивший МГУ, подрабатывал публикациями в патриотической прессе.

Через час дверь квартиры ему открыл лысоватый мужчина около пятидесяти лет, чуть выше его ростом, с седыми усами. После крепкого рукопожатия Петр Иванович пригласил Александра на кухню, где их ожидал холостяцкий завтрак.

— Давай перекусим слегка, ты же с дороги, — сразу предложил он. — Я уже неделю один обитаю, жена с дочками на дачу перебрались, только через месяц появятся.

Александр присел за стол.

— Не откажусь, — с улыбкой сказал он. — А ты, дружище, все такой же, предупредительный…

После завтрака они перешли в зал. Александр опустился в кресло и через некоторую паузу спросил:

— Можно я у тебя поживу до приезда жены?

Душкин ответил с искренней радостью:

— Какие вопросы! Нет проблем. Ради Бога. Мне даже веселее будет.

Затем он сел на диван, закинул ногу на ногу и уже серьезно, испытующе посмотрел на Александра.

— Рассказывай, не томи.

Немного помолчав, Александр открыл Душкину новость, не ставшую для него неожиданной:

— Охотятся за мной. Даже в санатории достали. Хотел отдохнуть чуть-чуть, но ничего не получилось. К себе в квартиру мне пока возвращаться нельзя.

Душкин поддержал Александра без принуждения и со спокойным пониманием:

— Ну и правильно, что сразу ко мне. Хорошо сообразил. Поживешь тут пока, а потом за городом место найдем.

— Спасибо, друг, — Александр снова улыбнулся. — Но у меня еще и дело есть к тебе. А за городом скорее всего место искать не придется. План другой…

Петр Иванович расслабленно потянулся и скрестил пальцы за головой.

— С тобой и правда не соскучишься. Давай, выкладывай свое дело.

 

Лет пять назад Александр Горячев, имея за плечами факультет журналистики Московского университета, сотрудничал в одной широко известной центральной газете, сделавшейся популярной на разоблачении громких коррупционных скандалов. Александр как раз и прославился на этом поприще, получив репутацию смелого и неподкупного журналиста. По поручению главного редактора он брался за освещение крайне сложных и не менее опасных коллизий в криминальном бизнесе и сфере экономических преступлений. Его статьи не раз ложились на стол к прокурору и затем перекочевывали в следственные дела, доходившие до суда. Ему угрожали, но запугать не могли. Эти угрозы нередко оборачивались против самих коррупционеров, вымогателей и нечистоплотных чиновников. Однако последняя история, заставившая его уйти из редакции, оказалась для него более чем непростой.

Он получил информацию об оформлении государственной дачи в частную собственность одним из действующих министров. Причем афера эта была осуществлена через нарушение целого ряда положений российского законодательства подставной фирмой по продаже недвижимости.

Александру были переданы копии скандальных документов, разоблачающих эту аферу и в случае их публикации чреватых для министра не только отставкой, но и возбуждением уголовного дела. Он посоветовался со своим шефом, и тот после суточного раздумья дал «добро» на публикацию сенсационной статьи. Такая статья была Александром в короткий срок сделана и уже стояла в верстке одного из ближайших номеров. Но за два дня до ее выхода в свет поздним вечером в его квартире раздался телефонный звонок. Спокойный мужской голос спросил:

— Как самочувствие, Александр Петрович?

— Кто это? — он насторожился.

— Ваш доброжелатель, господин Горячев. Вернее, доброжелатели. Мы тут пообщались и решили вас предупредить о грозящих вам неприятностях, очень, кстати сказать, больших… Короче говоря, — голос приобрел угрожающий тон, — завтра же снимешь статью или до конца жизни будешь о ней сожалеть. Тебя мы пока не станем трогать, но мы знаем, где живут твоя мать и твой брат. Наши условия: статью не публикуешь и уходишь из газеты. Пока мы ставим условия. Если заартачишься — будем действовать без всяких условий. Так что пока надеемся на твое благоразумие. Звонить мы тебе больше не будем.

— Да пошел ты, козел!.. — огрызнулся Александр и бросил трубку.

«Ну вот и началось… Этого следовало ожидать… Уроды!.. Ладно, ничего, не запугают», — успокаивал он себя, ложась спать. Но в сердце закралась неприятная тревога, сердце словно предчувствовало какой-то крутой поворот в его жизни. И предчувствие это не обмануло Александра.

В начале следующего рабочего дня в редакцию пришла женщина средних лет, довольно миловидная, в оригинальной шляпке с вуалью. Одета она была в строгое темно-зеленое платье. И, словно они уже были знакомы, сразу подошла к нему и поздоровалась.

— Александр Петрович, я хотела бы с вами поговорить… Наедине. Вы не возражаете? — с заманчивой улыбкой спросила она.

Они вышли из редакции и присели в сквере на скамейку. Стояло солнечное безветренное июньское утро, в сквере наперебой щебетали птичьи голоса. И эта странная, таинственно-привлекательная женщина в шляпке с вуалью показалась Александру очередным маленьким случайным подарком в его суматошной холостяцкой жизни.

— Я вас внимательно слушаю, — первым заговорил он, — но постарайтесь говорить кратко, у меня очень мало времени.

— Да, конечно, я понимаю, — она приподняла вуаль и в упор взглянула на него умными зеленоватыми глазами. — Вы меня не узнали… Я хочу вам напомнить. Когда вы учились в университете на журфаке, кажется, на третьем курсе, я в то же время училась на юридическом, но уже заканчивала. Это было, по-моему, лет семнадцать назад. Мы познакомились на дне рождения моей подруги с нашего курса, дочери одного академика. Было много народу. Но вы в меня влюбились с первого взгляда и тут же, на дне рождения, сделали мне предложение… Неужели забыли?

Александр, само собой, этого не забыл. Теперь он ее узнал, хотя она сильно изменилась: из худенькой симпатичной хохотушки в мини-юбке превратилась в светскую степенную загадочно-заманчивую даму с томным взглядом зеленовато-бархатных глаз. После того знакомства они встречались еще не более трех раз, но была у них одна прекрасная, незабываемая ночь в квартире той самой ее подруги…

— Нина… — радостно произнес Александр и дотронулся до ее запястья. — Вот не ожидал… Как ты меня нашла? И сразу узнала. А мы ведь так изменились…

— Да, Саша, изменились. Много чего изменилось… — она вновь подняла на него несколько напряженные глаза. — Ты сказал мне тогда, перед той нашей ночью: «Я готов исполнить любое твое желание». Я вот теперь пришла спросить тебя: ты не отказываешься от своих слов?

Александр от удивления поднял брови.

— Теперь? Интересно… Ты еще чего-то от меня хочешь? Но, судя по всему, у тебя семья, муж… Или что? Как сложилась твоя жизнь?

— У меня все нормально, Саша, — она продолжала вопросительно и напряженно смотреть на него в упор.

— Ну, если это в моих силах… — он пожал плечами в некоторой растерянности. — Что-то случилось?

— Да, Саша, случилось. Эта дача, о которой ты написал в своей статье, принадлежит моему супругу, министру здравоохранения. А точнее, она записана отныне на меня. Не порть нам жизнь, Сашенька. Это и есть мое единственное желание и единственная моя просьба к тебе. Ради той нашей короткой, но сумасшедшей любви. Ведь ты был у меня первым… Женщины этого не забывают. Хочешь, я встану перед тобой на колени?..

Она попыталась подняться со скамейки, но Александр остановил ее движение.

— Ну что ты, перестань, — он провел ладонью по лицу, собираясь с мыслями («Вот оно что, — разочарованно думал он. — До чего же всё стало банально и пошло в нашей жизни…»). — Хорошо, Нина, — он отвернул лицо, — я это сделаю. Я сниму статью из номера… Но как вы там всё узнали об этом? — он усмехнулся. — Такая оперативность!

Она положила свою мягкую ухоженную ладонь на его руку.

— Сашенька, не задавай наивных вопросов. Мы знаем всё… Спасибо тебе, милый мой. Если нужна будет помощь, звони.

Она протянула ему визитку, поднялась и быстрым шагом направилась к автомобильной стоянке. Там она села в черную иномарку, которая тут же бесшумно тронулась с места и скрылась из глаз.

В этот же день Александр потребовал от главного редактора снять статью из номера и написал заявление об увольнении из редакции. Через несколько дней он приобрел путевку в санаторий «Дорохово».

 

Когда Александр поведал Душкину план своих действий, тот больше обрадовался, нежели удивился:

— Наконец-то, черт побери, хоть на старости лет в серьезном деле поучаствую!

Он встал с дивана и прошелся по комнате. Потом, остановившись, спросил:

— Пушку брать?

— Обязательно. Хотя, надеюсь, применять ее не придется. Как твоя «Волга», на ходу?

— Только что из ремонта. Как новенькая, — довольный собой ответил Петр Иванович.

Имея на руках копии документов, проливающих свет на деятельность фирмы по продаже недвижимости «Звезда», провернувшей аферу с госдачей министра, Александр знал ее место нахождения и номер городского телефона. План его ближайших действий как раз и был направлен на ликвидацию этой фирмы.

На следующее утро Петр Иванович Душкин по мобильнику позвонил в эту «Звезду» и поинтересовался, как связаться с Леонидом Иосифовичем Стаблером, ее генеральным директором.

— По какому вопросу? — прозвучал девичий фальцет.

— Да вот, хочу повыгоднее дачу продать в Подмосковье. Знакомые люди посоветовали к вам обратиться.

— Одну минуту, сейчас соединю.

В трубке послышалась какая-то знакомая мелодия, затем раздался хриплый голос:

— Слушаю.

— Леонид Иосифович?

— Он самый.

— Доброе утро. Очень рад вас слышать, даже не чаял сразу застать, — Душкин и вправду не ожидал столь быстрой связи со Стаблером.

— Чему обязан? — чувствовалось, гендиректор «Звезды» был в добром настроении.

— Леонид Иосифович, мне порекомендовали лично вам позвонить. Моя фамилия Ужовский, Яков Наумович Ужовский, — Душкин вспомнил, как звали начальника стройки, где он когда-то работал. — Я сейчас на пенсии, по инвалидности, собираюсь поменять место пребывания. Надо срочно дачу продать под Москвой, в Пушкинском районе. Сами знаете, место престижное. Хочу побыстрее и поинтереснее продать, не продешевить, ну, сами понимаете…

— Та-ак… В Пушкинском районе, говорите? — прохрипел Стаблер, растягивая слова. И после короткого молчания добавил: — Заманчиво. Вы с машиной?

— Само собой.

— Ну, подъезжайте ко мне, сегодня же и посмотрим вашу дачу.

Уже через полчаса Душкин на своей «Волге» подруливал к офису «Звезды», располагавшемуся в центре Москвы, на Сретенке, в небольшом старинном особняке. Показал охраннику свое «чоповское» удостоверение, поднялся на второй этаж. Секретарша доложила о прибытии гостя. Через минуту из своего кабинета вышел коренастый с черными усиками еврейчик лет за пятьдесят. Был он без пиджака, в белой рубашке с короткими рукавами.

— Это вы Яков Наумович? — уточнил он, внимательно оглядывая Душкина.

— Да-да, рад познакомиться, — Душкин, заискивающе поклонившись, протянул руку.

Стаблер нехотя подал расслабленную кисть. Затем отошел от Душкина и приоткрыл дверь в соседний кабинет.

— Миша, побудь тут сегодня за меня, я вернусь после обеда, — произнес он с громкой хрипотцой в приоткрытую дверь.

Вместе спустились вниз и молча подошли к душкинской «Волге» уже устаревшей модели. Стаблер бросил ироничный взгляд на автомобиль, видимо, надеясь увидеть более совершенное средство передвижения.

— Давно на таких не ездил, — усмехнулся он, садясь на заднее сиденье.

Пока ехали, Петр Иванович старался поддерживать непринужденный разговор, желая доказать, как он доволен сегодняшним знакомством.

— Люблю тепло, — тараторил он. — Не могу больше в России жить. И сыро тут, и холодно. И ничего не вызревает без парников, кроме картошки. Ну, какой помидор или огурец, в парнике выросший? Так, мякина одна. Им солнечные лучи нужны, ультрафиолет. То ли дело на земле обетованной! Лето круглый год!

— А земли-то у вас сколько? — перебил его гендиректор «Звезды».

— О, с этим хорошо. Пятнадцать соток. И место удачное — чернозем. Картошка вырастает с кулак.

— Дом большой?

— Дом приличный, по заказу строили, бревенчатый, но двухэтажный, с печкой, пять комнат. Я не случайно в вашу фирму обратился, Леонид Иосифович. С туфтой бы к вам не пошел.

Минут через сорок езды Душкин с Ярославского шоссе свернул на проселочную дорогу, уходящую в сторону леса.

— Это в каком же месте ваша дача находится? — встрепенулся пребывавший в расслабленном настроении пассажир.

— Вообще-то, если ехать на электричке, то недалеко от станции «Правда», но тут, через лес, короче и — прямо к моему участку, — спокойно объяснил Петр Иванович.

Автомобильная колея, идущая через лес, была разбитая и ухабистая. Душкин вел свою «Волгу» осторожно, на первой скорости. Когда от Ярославской трассы они отъехали где-то километров на пять, он заглушил мотор и, тихо сказав «Я сейчас», вылез из машины, подошел к багажнику и открыл крышку.

Из багажника выбрался Александр, отряхнул пыль с джинсов, потом вплотную приблизился к задней дверце «Волги», где сидел Стаблер, испуганно наблюдавший за происходящим. Александр открыл дверцу и тихо, но твердо приказал:

— Выходи.

— В чем дело? — подавленно отозвался гендиректор «Звезды». — Ребята, у меня с собой нет денег…

— Не в деньгах счастье, — так же тихо сказал Александр. — Выходи.

— Что вы собираетесь делать? — Леонид Иосифович умоляюще посмотрел на Александра своими большими карими глазами и начал медленно вылезать из автомобиля.

Александр кропотливо обыскал гендиректора. Оружия при нем не оказалось. Но сотовый телефон забрал.

Душкин молча стоял по другую сторону «Волги», внимательно следя за дорогой.

— Всё, садимся в машину, — вновь приказал Александр и, затолкнув Стаблера на заднее сиденье, расположился рядом с ним.

Душкин быстро сел за руль, стронул машину с места, затем со скрежетом переключил коробку передач. «Волга» безжалостно запрыгала на ухабах. Минут через десять этой немилосердной езды они свернули на проходящую через лес бетонку. Машина пошла ровнее и спокойнее.

Александр повернул лицо к гендиректору.

— Тебе известно такое имя: Александр Петрович Горячев?

Стаблер недоуменно на него покосился.

— Это… журналист, что ли? Ну, допустим…

— Вот мы с тобой и встретились, Леонид Иосифович. Если бы не жена министра здравоохранения, быть бы тебе под судом. Хотя… все еще возможно.

Стаблер облегченно вздохнул, ему стало понятно: мочить не будут.

— Так это вы… — он выдавил что-то похожее на улыбку. — Стоило ли так далеко ехать, могли бы и в Москве поговорить…

— Стоило, Леонид Иосифович, стоило, — Александр устремил взгляд на показавшийся впереди бетонный забор.

Они въехали в криво распахнутые металлические ворота. Кругом валялись разбитые бетонные блоки и связки ржавой арматуры. В стенах нескольких невысоких кирпичных корпусов зияли пустые черные проемы окон.

— Это тот самый бывший бетонный завод, — остановив машину, произнес Душкин. — Ну что, пошли?

— Да, конечно. Выходим, — сказал Александр, дернув гендиректора за рукав рубашки.

— Зачем? — со страхом в глазах заартачился тот. — Мы могли бы и здесь обо всем договориться…

— Да как-то неудобно тут… Тесновато. Давай-давай, выходи.

Стаблер покинул машину, и они втроем направились к ближайшему кирпичному двухэтажному корпусу. Вошли внутрь. Поднялись на второй этаж. Голые закопченные стены корпуса, полуотвалившаяся штукатурка и скабрезные надписи на стенах ввергали душу в тягостное, мерзкое состояние. Приблизились к проему окна, в котором уже не было рамы. В стене под окном торчали металлические крюки, державшие когда-то батарею отопления.

Александр встал перед Стаблером.

— Леонид Иосифович, я хотел бы услышать ответ на вопрос: кто звонил мне с угрозами?

Глаза гендиректора забегали по сторонам.

— Какие угрозы, что вы говорите? — к нему вновь вернулся животный страх. Быстро моргая, Стаблер попытался прикинуться невинной овечкой: — Я ничего не знаю, Александр Петрович, честное слово! Может, это они, люди министра?

Душкин достал пистолет Стечкина.

— Вот здесь мы тебя шлепнем, и кто-нибудь только через год найдет твои обглоданные косточки. Хочешь остаться жив, говори, кто звонил, — он поднес ствол пистолета к виску гендиректора. — Считаю до пяти. Если тебе чужая жизнь дороже своей, значит, так и будет.

Полные с тонкими усиками губы Стаблера задергались мелкой дрожью.

— Один, два, — начал счет Душкин, — три…

Александр почувствовал неприятный запах, исходящий от «звездного» гендиректора и, машинально опустив глаза, увидел, как брюки Стаблера начали быстро темнеть между ног, а из-под штанин потекла бурая струйка мочи.

Александр, презрительно усмехнувшись, отвернулся.

— Ладно, не убивайте, — Стаблер схватился за руку Душкина, державшую пистолет, — Миша звонил. Только не говорите, что я сказал. Он жестокий…

Душкин опустил руку с пистолетом и отступил на шаг.

— Это, что ль, твой зам? — уточнил он, криво морща нос.

— Да, да, это Михаил Яковлевич, они с министром родственники… Не говорите ему, что от меня узнали, прошу вас! — слезливо захрипел гендиректор, и его выпуклые карие глаза наполнились мутной влагой.

— В общем так, Леонид Иосифович, — Александр ткнул ему палец в грудь, не испытывая к нему ни малейшей жалости. — Мое условие твоего прозябания в этой жизни таково: ликвидируешь свою лавочку и как можно скорее отвалишь на свою историческую родину, там будешь государство грабить, если позволят… И не вздумай играть со мной в опасные игры. Учти, пистолет моего друга тебя достанет везде. А сейчас — руки за спину.

Александр повернул Стаблера лицом к стене, достал из кармана брюк веревку, туго связал ему руки.

— На пол! — приказал он.

Стаблер развернулся и сел под окном на бетонный пол. Другим концом веревки Александр притянул его связанные за спиной руки к металлическому крюку в стене, несколько раз обернул веревку вокруг крюка и затянул двумя узлами.

— Посиди тут, пока за тобой не приедут, — похлопал он по плечу трясущегося гендиректора. — Можешь горло не драть, тебя никто не услышит.

— Александр Петрович, Саша, может, не надо так, а? Простите меня, — застонал их обмочившийся пленник. — Я все сделаю, что вы скажете.

— Вот и хорошо, если сделаешь, тебе же будет лучше, — спокойно сказал Александр. — Пошли. — Он дотронулся до руки Душкина, убирающего пистолет в карман куртки.

Когда они спускались со второго этажа, здание заброшенного заводского корпуса оглашалось хриплым криком:

— Александр Петрович, умоляю вас, не оставляйте меня здесь! Александр Петрович!..

До Москвы добрались быстро. Не доезжая до квартиры Душкина, Александр позвонил по сотовому телефону Стаблера в фирму «Звезда» и попросил подозвать Михаила Яковлевича. Когда тот взял трубку, Александр заговорил ровно и твердо:

— Слушай меня внимательно. Твой шеф попал в серьезный переплет. Ему грозит гибель. Бери охрану и езжай на пятьдесят восьмой километр Ярославского шоссе, там свернешь направо на проселочную дорогу, выедешь на бетонку и еще раз повернешь направо. По бетонке попадешь в заброшенный завод. В одном из корпусов найдешь своего связанного шефа. Он тебе всё сам расскажет. И еще: если в ближайшее время не умотаешь в Израиль, очень скоро свою могилу найдешь здесь, в России.

После некоторой паузы в трубке прозвучал вопрос:

— Кто это говорит?

— Александр Горячев. Мы с тобой как-то уже беседовали по телефону. Не забыл? Твоего шефа мы пожалели. Тебя не пожалеем. Убирайся из страны без лишних движений. Желаю успеха.

 

Полмесяца Александр прожил у Петра Ивановича. Из квартиры в дневное время он почти не выходил. Только по вечерам, когда сумрак опускался на город, позволял себе выйти на улицу, чтобы размять ноги и подышать летним воздухом.

Как ни странно, их никто не отслеживал и ничего необычного ни поблизости с домом, ни в округе они не заметили. Душкин проверил и убедился, что фирма «Звезда» из особняка на Сретенке исчезла.

Они много беседовали, обсуждали ситуацию в стране, играли в шахматы, вспоминали свои молодые годы. Однажды, перед сном, Александр спросил Душкина:

— Петр Иванович, — Александр по-прежнему звал его по имени-отчеству, — ты все так же атеист?

Этот вопрос застал того врасплох.

— Да как тебе сказать? Даже и сам не знаю. Раньше — сто процентов был атеист. А теперь… какое-то сомнение закралось в голову. Стал верить в некие силы потусторонние. И жена тоже дочек окрестила, в церковь начала ходить, Молитвослов купила. Хотя Бога я себе представить не могу. Не понимаю, что это такое. А для чего ты спросил-то?

— Хочу открыть тебе одну тайну.

— Ну-ну! Интересно! — Петр Иванович, лежа на диване, потер ладони.

— Там, в Дорохове, я встретил Элину.

— Я что-то таких имен у тебя не помню.

— Это не то, что ты думаешь. Это… поверь мне, живой ангел.

Душкин приподнялся на диване.

— Чего? — он с удивленной улыбкой уставился на друга. — Саша, может, ты там на солнышке перегрелся?

— Нет, Петр Иванович, не перегрелся. Это был настоящий живой ангел. Элина… Оказывается, они живут среди нас, а мы и не догадываемся. Ты знаешь, она мне всю мою жизнь пересказала, с самого детства, — Александр встал с кресла и подошел к занавешенному окну. — А сколько раз она меня от смерти спасала! Я был потрясен. И вот теперь все время спрашиваю себя: за что мне выпало счастье такое — встреча с ангелом? И не нахожу ответа. С другой стороны, я сам пришел к Православию, к Христу, сам в церкви взрослым крестился. Рос без отца. Мать и брат некрещеные, в церкви ни разу не были. Бабка была баптистка. Но во мне сама собой православная вера открылась. Может, для этого меня ангел с детства берег, а? Вот о чем я думаю постоянно.

Он почувствовал легкое дуновение воздуха от окна, отчего штора пошевелилась.

Душкин снова прилег, подложив руки под голову.

— Ангел… — проговорил он. — Первый раз слышу такое. Но что дальше-то было?

Александр вернулся в кресло, взял с журнального стола чашку с чаем, сделал большой глоток.

— Много чего там было… очень странного… Но под конец она назначила мне еще одну встречу. В последнюю ночь лета…

— Заманчиво, — усмехнулся Душкин. — Приснилось это тебе, наверное, Сашок. Давай-ка лучше спать. — Он повернулся лицом к стене.

Александр молча поднялся, погасил свет и ушел в соседнюю комнату.

 

Так прошел июль. В квартиру Душкина со дня на день должна была вернуться жена с детьми, и потому Александр решил перебраться к себе домой, благо что, на его взгляд, их по-прежнему никто не разыскивал, никто за ними не следил. Но накануне возвращения в свою квартиру он поехал на разведку — посмотреть со стороны за домом, где жил, и за подъездом, чтобы понять, нет ли поблизости подозрительных людей. С лавочки у соседнего дома он пару часов наблюдал за входящими и выходящими из его подъезда, за легковыми автомобилями, стоящими возле его дома и подъезжающими к нему. Ни люди, многих из которых он знал в лицо, ни автомобили, ни обстановка вокруг дома подозрений не вызывали. Он с облегченной душой поднялся с лавочки и уже двинулся к метро с намерением ехать к Душкину, чтобы забрать свои вещи, как вдруг его сзади кто-то окликнул. Он обернулся. И оторопел. Откуда ни возьмись, к нему приближался знакомый субъект в прежнем клетчатом пиджаке по фамилии Дергунов. Александр почувствовал неприятный холодок под сердцем. «Этот кретин и тут меня достал…» — машинально подумалось ему.

— Александр Петрович, разыскиваю вас уже целых две недели! — воскликнул Дергунов. — Куда вы пропали? Из санатория исчезли, дома вас нет, телефон молчит, я с ног сбился в этих поисках.

— Ну что ж, здравствуйте, Николай Николаевич, — удрученно отозвался Александр, убрав руки за спину. — А теперь-то что за причина меня искать? Не слишком ли вы назойливы?

— Ни в коем случае, — Дергунов поднял кверху руки, словно сдаваясь. — Исключительно по причине острой необходимости и уважения к вам. Всего несколько слов, и вы сами убедитесь, как это важно.

Александр тяжело вздохнул.

— И какая же необходимость? — он настороженно посмотрел по сторонам, вспомнив предостережение Волка насчет этого клетчатого типа.

— А вот какая, — Дергунов присел на скамейку, достал из кармана пиджака носовой платок, вытер лоб, потом исподлобья взглянул на Александра. — Элину помните?

Александр молча выдержал этот жесткий, пристальный взгляд.

— После вашей последней встречи с нею она пропала… — Дергунов не опускал своих бесцветных глаз.

Александр немного расслабился, присел рядом.

— А до этого она вам ничего не говорила, не предупреждала о своем уходе?

— Ни слова, — опустив голову, ответил Дергунов.

— Николай Николаевич, но вы же сами мне говорили, что она…

Дергунов не дал договорить, вновь подняв кверху руки:

— Сейчас это не важно для нас с вами. Важно то, что последним ее видели вы и не только видели, но и общались с нею. Я подал в розыск. В моем заявлении вы тоже фигурируете как свидетель. Вас должны допросить. В прокуратуре…

Александр положил ему руку на плечо.

— Вы всерьез хотите ее найти? Думаю, вы и сами понимаете, что это бессмысленно. Она не вернется уже никогда. Вспомните все-таки, не вы ли мне говорили, что она непростая девушка? Теперь и я вам скажу: она на самом деле — не от мира сего. И вы ей больше не нужны. Заберите свое заявление о розыске. Прокуратура здесь не поможет. Ангелы живут иной жизнью, Николай Николаевич. И еще одна просьба: не попадайтесь мне больше на пути. Очень прошу. Для вашего же блага.

Он встал и быстрым шагом направился в сторону метро.

 

Встреча с «клетчатым» насторожила Александра. Он понимал, что исчезновение Элины — не главная причина нового возникновения этого крайне подозрительного типа. И приглашение в прокуратуру было нехорошим знаком. Тем не менее на следующий день Александр забрал сумку со своими вещами из квартиры Душкина и перебрался к себе домой. В почтовом ящике он действительно обнаружил повестку с требованием явиться к следователю окружной прокуратуры по месту жительства. Причем назначенный день его прихода туда уже прошел. Да, собственно, ни в какую прокуратуру он идти и не собирался.

Александр сел за письменный стол и устремил взгляд в окно, на белые, медленно плывущие облака. Он часто так делал, когда хотел успокоиться и собраться с мыслями. Синее вечное небо отвлекало от тревожных ощущений, и вся наша бренная земная суета становилась ничтожно мелкой, казалась никчемной и бессмысленной. «В нашей жизни мы все время упираемся, заталкиваем себя в какие-то глупые проблемы и так редко смотрим на небо… — думал он. — А всего-то нужно поднять глаза и спросить, глядя на плывущие облака: зачем, для чего мы подличаем, хапаем, гребем под себя, лжем, убиваем, грабим, крадем чужое — ради чего?! Чтобы набить свою ненасытную утробу?» Александр опустил голову и закрыл лицо ладонями. «Но что делал ты сам? — спрашивал он уже себя. — Часто ли смотрел на небо и задумывался о своей жизни? Ну проучил ты этих двух ублюдков. А для чего? Разве они от этого изменились? Да и возможно ли их вообще изменить? Ну, допустим, мы с Душкиным другие. Но что это меняет? Мы ведь уже в меньшинстве. Хотя… мы тоже не ангелы. И не можем все время жить с устремленными вверх глазами…»

Александр выдвинул верхний ящик письменного стола, где находились копии документов о присвоении госдачи министром. Сверху них лежала визитка с эмблемой министерства здравоохранения, на которой значилось имя Нины Львовны Гохберг и был указан номер служебного телефона.

Александр взял визитку, немного подумал и набрал номер. В телефонной трубке он услышал приятный женский голос.

— Нина Львовна? — спросил он.

— Да, я вас слушаю.

— Здравствуй, Нина, это Александр тебя беспокоит, Горячев.

— Рада слышать, дорогой Саша, — голос и вправду приобрел радостный оттенок. — А мы тут тебя разыскиваем. Пропал куда-то. Во-первых, благодарю тебя за исполнение моей просьбы. А вот во-вторых… Сашенька, зачем же ты так жестоко обошелся с Леонидом Иосифовичем? Это нехорошо. Ты в курсе, что тобой интересуется прокуратура?

— Да, Нина, в курсе, — Александр старался держать себя как можно спокойнее. — Мне хотелось бы узнать: что с фирмой Стаблера? Она ликвидирована?

— Не совсем так, Саша, — было слышно, как на другом конце провода Нина Львовна усмехнулась. — Он передает тебе привет… Из Тель-Авива. Его фирма процветает теперь под названием «Могендовид». Но ты с ним поступил очень нехорошо.

— А красть чужое — хорошо?

— Сашенька, — возразил приятный безмятежный голос, — в этой стране для нас нет чужого. Мы берем свое. Запомни это как можно крепче. Мы здесь хозяева.

— Надо же! Клёво устроились.

— Как положено, мой милый.

— Я не знаю, кем это положено, Нина Львовна, — он продолжал говорить без напряжения, — но госдачу вам все равно вернуть придется. И дело тут даже не во мне.

— Как кем положено? Разве ты не знаешь? Эта страна отдана нам. Отдана свыше. Ты что, газет не читаешь? У всех ваших патриотов «Протоколы» — настольная книга… А дача эта нами уже продана. Сказать кому? Дочери премьер-министра. Не суетись, мой милый, попусту.

— Ну что ж, молодцы, умно придумали. Тем не менее за тобой числится должок. Как-никак я отмазал твоего муженька от уголовного дела. К тому же и работу потерял.

— Учти, Сашенька, мы в этой стране никому ничего не должны. Это вы все должны нам. Но я тебе помогу, не переживай.

— И чем же?

— Как чем? Прокуратура у тебя на хвосте сидит. Да и брат моего мужа, Михаил Яковлевич Гохберг, очень на тебя обижен. Он, кстати сказать, теперь занимает хорошую должность в нашем министерстве. Но его люди хотели бы с тобой повидаться… Так что пока тебе, мой милый, лучше из Москвы исчезнуть на время. А потом я это как-нибудь улажу. Договорились?

Образовалась пауза, во время которой Александр, сжав зубы, еле сдержался, чтобы не сорваться на грубость. Набрав полную грудь воздуха, он тихо сказал:

— Эх, Нина, Нина… А ты ведь, кажется, была русская девушка…

— Была, Александр Петрович, да вся вышла. Оглянись вокруг себя. Вам, русопятам, здесь уже ничего не принадлежит. Ни-че-го. Вы всё прохлопали. Но мое хорошее отношение к тебе, ради нашего с тобой прошлого, залог твоего успеха. Если, конечно, не будешь совершать необдуманных поступков.

Александр поймал себя на мысли, от которой ему стало смешно. Он решил поставить на место эту оборзевшую «хозяйку» страны:

— А ведь ты недавно хотела встать на колени… И напрасно я тебе не позволил.

— Не хами, дорогой, — потускневшим и похолодевшим голосом оборвала его госпожа Гохберг. — Тебе это ни к чему.

— Нина Львовна, я назначаю вашему деверю встречу. Завтра же, в шесть вечера, возле особняка на Сретенке, где находилась его «Звезда».

— Я передам, — сухо закончила разговор она.

В трубке раздались короткие гудки.

— Ну, прощелыги!.. — произнес он вслух. — Ну, аферисты! — Александр вновь убрал визитку в стол. — А фирму-то свою воровскую им пришлось ликвидировать! Значит, можно на них воздействовать…

 

В течение суток Александр с Душкиным продумали детали и подготовились к встрече с бывшим заместителем Стаблера.

В шесть часов вечера возле металлической ограды двухэтажного особняка на Сретенке остановился серебристый шестисотый «Мерседес». Из него не торопясь вышел мужчина в черном костюме с мелко вьющимися рыжеватыми волосами и чисто выбритым лицом. Он был среднего роста, не более сорока лет. Через открытое переднее окно автомобиля он негромко спросил водителя:

— Оружие с собой?

— Естественно, шеф, — ответил тот.

— Поставь машину в переулок и подходи ко мне. Я буду во дворе, — тихо проговорил рыже-кудрявый и медленно, вразвалку двинулся к воротам, ведущим во двор особняка, плотно поросший вдоль ограды подрезанным кустарником и невысокими пушистыми елями.

«Мерседес» на малом ходу проехал метров пятьдесят, свернул влево за угол кирпичного здания и остановился. Водитель, одетый в джинсовый костюм, вылез наружу, огляделся. Но не успел он захлопнуть дверцу, как возле него возникли трое частных охранников в камуфляжной форме. Один из них, видимо, старший, перехватив дверцу иномарки, жестким голосом произнес:

— Ты чего тут, лох, встал? Здесь стоянка запрещена.

Водитель повернулся к нему всем телом.

— А ты кто такой? — с пренебрежительной самоуверенностью бросил он.

— Сейчас узнаешь.

Старший в камуфляже сунул ему в нос красное удостоверение ЧОПа.

— Руки на капот, ноги на ширину плеч! — скомандовал он.

Двое других выставили из-под камуфляжной формы короткие стволы автоматов. Водитель повиновался с недоуменным выражением лица. Старший, откинув полу джинсовой куртки водителя, обнаружил торчащую из-за пояса его брюк рукоятку пистолета Макарова. Водитель непроизвольно оглянулся.

— Стоять! Не двигаться! — сквозь зубы рявкнул старший, забирая пистолет. — Разрешение на ношение оружия имеется?

— А как же! — огрызнулся водитель. — И вообще, я работаю в аппарате правительства. Здесь мой шеф. У вас, ребята, будут неприятности.

— Где документы?

— В машине.

— Сейчас проверим, — старший открыл заднюю дверцу «Мерседеса» и толкнул в бок опиравшегося на капот шофера. — Залезай.

Тот покорно влез в свой автомобиль, усевшись на заднем сиденье. Двое с автоматами расположились по бокам от него. Один из них обратился к старшему:

— Иваныч, мы тут посидим, подождем, а ты иди, присмотри за его шефом.

 

…Михаил Яковлевич Гохберг через распахнутые металлические ворота прошел во двор особняка, в котором недавно находилась известная нам фирма по продаже недвижимости. Засунув руки в карманы брюк, он вразвалочку направился в глубь двора, дошел до ступенек особняка, увидел амбарный замок на его дверях, медленно развернулся и внимательно посмотрел по сторонам. Двор был пуст. Он постоял немного, взглянул на часы, потом бросил нетерпеливый взгляд в сторону распахнутых ворот, за которыми проносились легковые автомобили. Ни его водитель, ни ожидаемый Горячев почему-то не появлялись. Постояв еще минуты две, он тихо двинулся назад, к воротам, и вдруг справа от себя из-за плотно растущих голубых елей услышал оклик:

— Не спеши, Гохберг.

Он, повернув голову вправо, замер.

— Иди сюда, я тебя давно поджидаю, — донесся знакомый голос.

Рыже-кудрявый приблизился к деревьям.

— Выходи, чего прячешься? — нервно произнес он.

Из-за елей показался Александр. Тихим шагом он подошел к Гохбергу чуть ли не вплотную, прямо и жестко глядя в его напряженно выпученные глаза. Тот не выдержал этого взгляда, занервничал, завертел головой, украдкой, искоса посматривая в сторону ворот.

— Как дела, хозяин жизни? — по-прежнему не отрывая глаз от холеного лица Гохберга, с усмешкой спросил Александр.

— Нормально, — вымученно улыбнувшись, ответил тот. — А вот у тебя назревают проблемы…

— Гохберг, я знаю, что мне угрожал ты, — Александр уткнул кулак в грудь рыже-кудрявого. — К тому же ты не выполнил моего условия — не отвалил из России.

Бледный от внутреннего напряжения Гохберг попытался отвести от своей груди руку Александра. Но тот держал ее твердо.

— Крутой, что ли? — выдавил он из себя. — Ничего не боишься? А я тут, между прочим, с охраной. — Он опять повернул голову к шумной Сретенке.

— Это правильно, — спокойно сказал Александр. — Без охраны тебе никак нельзя. — Он опустил руку. — Ну так что, долго еще думаешь тут свет коптить? — Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. — До аппарата правительства, говоришь, добрался? А урок со Стаблером тебе не пошел впрок, как я понимаю. Что, очень нравится нашу кровь пить?

— За Стаблера ты еще ответишь… — рыже-кудрявый снова взглянул на часы. — Я вижу, говорить нам не о чем, да и времени нет базарить с тобой. Я думал, ты серьезный человек… И Нина Львовна просила за тебя… Для начала прокуратура с тобой разберется, а потом и мы… — Он повернул плечи, пытаясь уйти.

Александр сжал его руку выше локтя.

— Постой-постой… Мы не договорили…

Но в ответ Гохберг с разворота левым крюком попытался ударить своего противника в подбородок, однако лишь рассек воздух — Александр успел увернуть голову. В то же мгновение он перехватил левую руку Гохберга и заломил ее за спину, притянув к рыже-кудрявому затылку.

Гохберг согнулся и застонал.

— Я же сказал — мы не договорили. Спешить тебе некуда, рыжий ублюдок. Разве что к чертям на тот свет.

— Пусти, тварь!

Александр резким коротким движением дернул влево заломленную руку Гохберга. Раздался неприятный хруст сломанной кости. Гохберг взвыл. Александр отпустил сломанную руку и тут же сверху ребром ладони рубанул по шее рыже-кудрявого. Тот плюхнулся головой в асфальт и затих, сотрясаясь мелкой дрожью во всем теле. Александр толкнул его ногой в плечо. Гохберг вскрикнул, открыв слезящиеся глаза.

— Это тебе за «тварь» и за угрозы. А это — чтобы больше не поганил нашу землю и убрался отсюда как можно скорее.

Со всего размаху Александр правой ногой нанес удар по зубам Гохберга. Тот глухо, сдавленно зарычал, как смертельно раненный зверь, выплевывая кровь вместе с выбитыми зубами.

— А это — чтобы не передумал и запомнил мой наказ навсегда.

Александр вновь с силой ударил ногой по ребрам рыже-кудрявого деверя Нины Львовны. Тот затих и больше не шевелился.

Быстрым шагом Александр направился к воротам двора, где неожиданно для себя столкнулся с вышедшим из-за кустов Душкиным.

— Я всё видел, — тихо сказал Петр Иванович.

— А где его машина?

— Тут, за углом. Мои ребята контролируют. Но я все-таки решил тебя подстраховать на всякий случай. Мало ли что…

— Ну, спасибо. Пошли отсюда.

Они вышли на Сретенку и размеренным шагом, не привлекая к себе внимания, свернули в первый левый переулок, где стоял серебристый «Мерседес» с плененным водителем.

Петр Иванович открыл заднюю дверцу иномарки.

— Выходите.

Все трое вылезли из машины.

— В общем, так, — проговорил Душкин, с напором глядя на водителя, — через минуту, когда мы уйдем, заберешь своего шефа. Он там, во дворе. — Душкин бросил изъятый пистолет Макарова на заднее сиденье.

И вот еще что запомни, — добавил Александр. — Будете нас искать — пристрелим и тебя, и твоего шефа. Усек?

— Усек, усек… — ошарашенно пробубнил шофер «Мерседеса» и охранник Гохберга.

— С минуту не дергайся, — приказал ему Душкин. — Всё, пошли, — тихо обратился он к остальным.

Вчетвером они вышли на главную улицу, повернули налево и скрылись за ближайшим зданием.

 

Почти весь август Александр прогостил у своей матери в подмосковной деревне — там, где прошло его дошкольное детство, где впервые он поразился огромному полю цветов, что были с него ростом, где текла та самая речка, в которой он чуть было не утонул… Он приехал туда проститься со всем самым дорогим для его сердца. Он каждый день гулял по не скошенным полям и по лесу, где находил памятные тропинки детства и даже знакомые деревья, долго остававшиеся в его воспоминаниях. Там, в деревне, он остро почувствовал, как город калечит человеческую душу, озлобляющуюся, стервенеющую от каждодневной борьбы за выживание, за место под солнцем. А здесь солнца, света, неба и пространства было в избытке, а вот из людей остались одни старики. Хотя уже и тут — в станционных палатках, в магазине и на рынке властно орудовали наглые кавказцы…

Александр колол дрова, косил траву возле материнского дома, помогал собирать первый урожай на огороде, но из его головы не выходила Элина и мысль о последней летней ночи.

В самом конце августа он вернулся в свою квартиру в Москве. Прежде чем поставить точку в своем решении, ему хотелось еще раз повидаться с единственным другом — Петром Ивановичем Душкиным.

В предпоследний августовский день Александр позвонил Душкину, договорился о встрече и вышел из дома. Стояла тихая августовская благодать, какая бывает всегда в нашей средней полосе перед приходом осени.

…Дергунов держался за Александром на расстоянии, достаточном, чтобы не упустить его из виду. На этот раз он был без пиджака, в безрукавке, надетой на серую рубашку. Когда Александр скрылся в метро, Дергунов ускорил шаг. По эскалатору он уже спускался бегом. На платформе он увидел свою жертву, одиноко прислонившуюся к колонне, и начал медленно приближаться. Когда из туннеля послышался шум движущегося поезда, Александр подошел к краю платформы. Для Дергунова это был самый ожидаемый, самый необходимый момент. Он решительно двинулся к спине своей жертвы. Расстояние между ними ежесекундно таяло, в последний миг их разделяли всего метра два…

Александр вдруг услышал сзади себя какой-то дикий, утробный вскрик. Он инстинктивно отшатнулся в сторону и с ужасом увидел, как буквально в метре от него человек, хватаясь за воздух руками, падает с платформы на путь перед приближающимся поездом, но успевает распластаться между рельсами, и поезд с грохотом и скрежетом тормозов проносится над ним. Общий гвалт и женский визг оглушают платформу.

— Это он, он его туда столкнул, — кричит женщина, показывая рукой на удаляющуюся к выходу согнутую фигуру в затрепанной куртке, чем-то знакомую Александру, где-то уже виденную им.

«Не может быть… — вдруг соображает он. — Да это же Волк, Графаил-Волк… Откуда он тут?..»

Тем временем поезд дал задний ход, освобождая из стального плена человека, свалившегося с платформы. Тот с обезображенным от страха лицом, совершенно невредимый, но весь трясущийся и не произносящий ни звука, встает на ноги, перешагивает через рельсу и пытается вскарабкаться на платформу. Его подхватывают мужские руки, вытаскивают наверх, и он, опустившись на колени, конвульсивно содрогаясь всем телом, начинает рыдать. И только тут Александр узнает в нем Дергунова. Прибежавшая на шум милиция поднимает его с колен и уводит к эскалатору.

Когда толпа зевак рассеялась и шум утих, Александр все понял. Он догадывался, но теперь окончательно убедился, что «клетчатый» Дергунов с самого начала отслеживал его, чтобы привести в исполнение чей-то приговор. И гибель от несчастного случая была бы самой желательной для тех, кто решил его убрать.

Он никуда не поехал и поднялся из метро на воздух. Во рту пересохло. Подошел к бочке с квасом, попросил продавщицу налить большой стакан. После первого же глотка он услышал сзади себя тихий хриплый голос: «Уходить надо. Совсем». Он оглянулся. Рядом с ним стоял Волк и жадными глазами смотрел на стакан с квасом. Александр протянул ему недопитый пластмассовый стакан. Волк схватил его черными пальцами и, громко, судорожно глотая, осушил до дна.

— Она тебя будет ждать, — глядя в землю, прохрипел Волк, бросил стакан и торопливо, сгорбившись, засеменил прочь.

В ближайшую ночь все было окончательно решено Александром. До их встречи оставалось менее суток.

 

Последний день лета заканчивался медленно и томительно.

Солнце закатилось за туманные холмы еще тогда, когда Александр по открытому широкому полю приближался к лесу. Издалека лес казался узкой черной полосой над темно-серыми холмами, постепенно сливавшейся с тускнеющим небом. По мере приближения лес становился все выше и все таинственнее. Наконец обозначились стволы деревьев, до слуха донесся шелест листьев и приглушенный шум колышущейся на ветру хвои. Александр быстро преодолел крутой склон травянистого холма, и лес встал перед ним во всю свою высоту — беспросветный, неприютный и жутковатый.

Последний летний день ушел в небытие. Он решил идти прямо, никуда не сворачивая. Наступала ночь, и в этой густой мгле все равно бы он сбился с любой тропы. Александр знал только одно: идти, ничего не боясь, идти вперед, а там… «Там будет видно, — успокаивал он себя. — Точнее, там будет ничего не видно до тех пор, пока меня не остановит ее рука… Последней ночью лета…»

Он вошел во тьму леса, и вскоре просветы между деревьями исчезли за его спиной, кромешный мрак обступил со всех сторон, даже свет неба не пробивался сквозь плотную густоту шумящих ветвей. Осторожно, медленно, спотыкаясь о пни, натыкаясь на стволы и сучья, он продвигался вперед.

Время для него прекратило свое движение и потеряло смысл. Сколько он шел — невозможно было понять. Ноги ныли от ссадин, лицо и руки были исцарапаны, глаза слезились, но он все шел и шел. «Последней ночью лета…» — мысленно повторял он.

В конце концов Александр наткнулся на толстый ствол лежащего дерева и остановился. Ноги его дрожали и отказывались двигаться дальше. Вдруг ему послышалось, что где-то рядом хрустнула ветка, затем — кто-то тихо вздохнул. Александр замер, сердце учащенно заколотилось от волнения и надежды.

«Ты здесь?» — неуверенно спросил он полушепотом. Но лес отозвался лишь порывистым гулом густой высокой хвои. Да где-то невдалеке неприятно заскрипела старая сосна.

Александр перелез через поваленный ствол и, стиснув зубы, медленно пошел дальше. Но после нескольких шагов ноги его подкосились и он обессиленно упал в росистую траву. Мышцы оцепенели, сознание стало затягиваться отупляющим туманом. Очнулся он от тихого прикосновения к его щеке холодной ладони. Он попытался схватить эту ладонь и не смог — руки не слушались.

«Лежи тихо и не шевелись, — услышал он ее голос. — Закрой глаза, не пытайся меня разглядеть, все равно ничего не увидишь. Еще не время…»

«Ты все-таки нашла меня, — радостно произнес он. — Я пришел к тебе… Я решил пойти с тобой, как ты говорила…»

Мягкая ладонь легла ему на волосы, затем быстрым движением ее пальцы коснулись его глаз, губ, опустились на шею и застыли на груди. «Как часто бьется сердце, — прозвучал ее шепчущий голос. — Я люблю слушать бьющееся сердце…» Александр почувствовал прикосновение ее губ к своим губам. «Обними меня, — прошептала она, — я должна слышать твое сердце. И мы полетим над миром вместе».

Александр ощутил силу в мышцах и легкость во всем теле. Деревья над ним расступились, и он увидел яркое звездное небо. Еще мгновение — и только лишь оно, как ему показалось, уже окружало его со всех сторон. Но внизу была земля, освещенная ночными огнями, которые, мерцая, проплывали мимо. Он летел над землей.

Опомнившись, Александр на миг испугался, оттого что ее нет рядом. «Ты где?!» — крикнул он во тьму и тут же почувствовал холодную ладонь у себя на запястье.

«Не бойся, я еще долго не покину тебя…» — услышал он ее спокойный голос.

2004 — 2005