ОБМАН

Рассказ

Роман Курин завалил вступительные экзамены в Московский университет и теперь, не желая никого видеть, толком не знал, чем заняться. Отслужив армию и поработав год на производстве, он думал попытать счастья на факультете журналистики университета, и вот – не повезло. Роман отсиживался дома, делая вид, будто продолжает готовиться к экзаменам. Когда мать уходила на работу, он подолгу лежал на диване, уставившись в потолок. Его угнетала единственная мысль: как теперь быть и что делать дальше? Признаваться в своей неудаче Роман не хотел никому. Впереди же была полная неизвестность, и даже не хотелось о чем-либо мечтать.

Целую неделю Роман не заходил к Людмиле, приехавшей на летние каникулы сюда, в подмосковный город, из жаркого Ашхабада, где она училась на первом курсе института иностранных языков. Но с каждым днем ему становилось все нестерпимее оставаться одному в стенах своей квартиры. Вечером Роман отправился к Людмиле.

Подходя к ее дому, он испытывал невероятное волнение, как будто шел сюда, на свидание с нею, в первый раз. Однако дома Людмилы не оказалось. Соседка по коммуналке сказала, что она недавно куда-то ушла с подругой и с какими-то ребятами.

Роман снова, как это бывало не раз, решил ждать в сквере напротив подъезда ее дома. «Не уйду, пока ее не увижу».

Прошло часа два, стемнело, когда Роман услышал знакомый девичий смех. Он встал со скамейки и направился навстречу доносившимся голосам. Конечно, это были они. Роман заметил Людмилу и рядом с ней – стройную светловолосую девушку, а также двух парней, которых видел впервые. Когда он приблизился к ним, то девушки перестали смеяться, а Людмила немного испуганно и принужденно проговорила:

– А, это ты, Рома… Здравствуй… Что-то тебя давно не было видно…

Роман хмуро взглянул на парней, не желая здороваться с ними.

– Ну ладно, ребята, – сказала Людмила, – спасибо, что проводили, до свидания.

Парни ушли.

– Так это тот самый Роман? – спросила белокурая девушка.

– Да, познакомьтесь, – ответила Людмила, – он самый. А это Клава. Помнишь, Рома, я тебе рассказывала о ней. Она приехала ко мне погостить.

– Я догадался.

Они втроем подошли к подъезду. Роман угрюмо молчал.

– Ну, как твои экзамены? Сдаешь? – оправившись от испуга, уже с улыбкой спросила Людмила.

– Сдаю, – сказал Роман.

– И как?

– На отлично.

– Нет, серьезно?

– Серьезно.

– Ну, молодец! Это надо отметить.

– По-моему, вам уже хватит…

– Ты знаешь, нас ребята пригласили в кафе. Ну, выпили немного. Сейчас бы еще покурить… У тебя, случайно, нет? Хотя ты не куришь…

Роман взял ее за руку выше локтя.

– Люда, я хочу с тобой поговорить, наедине…

Клава, нетерпеливо за ними наблюдавшая, промолвила:

– Люд, я пойду домой, посмотрю телевизор, только вы не долго, хорошо?

– Хорошо. Иди, я сейчас.

Они сели под тополя на ту скамейку, где Роман только что ждал ее.

– Почему ты спешишь? – спросил он.

– Да так… Вообще-то я не спешу.

– Ты как будто не рада мне.

– Почему?

– Не знаю почему. Ты вроде испугалась при встрече.

– Нет, я просто подумала, что тебе неприятно видеть меня в чьей-то компании.

– Да, неприятно. А кто они такие?

– Те ребята? Да так, никто. Они случайно познакомились где-то в городе с Клавой, договорились встретиться, а Клава упросила меня пойти с ней, вот и всё.

– Ты знаешь, я чувствую какую-то скованность сейчас рядом с тобой. Хочу обнять тебя, а самого что-то сдерживает, как тогда, при первых наших встречах…

– Вот и хорошо.

– Что хорошо?

– Ну то, что всё повторяется…

Роман обнял ее одной рукой за плечи.

– Когда у тебя последний экзамен? – после недолгого молчания тихо спросила она, перебирая пальцами свою длинную черную косу.

– Завтра.

– Завтра? И ты сидишь здесь, вместо того, чтобы хорошенько подготовиться и выспаться!

– Ты не рада?

– Я хочу, чтобы ты поступил.

– Я поступлю, не волнуйся.

– Откуда такая самоуверенность?

– Давай не будем об этом. А завтра отпразднуем мое поступление.

– Ты завтра придешь?

– А что, ты не хочешь?

– Да нет, ничего, приходи… Выпьем. У нас тоже есть для этого повод.

– Какой же?

– Завтра узнаешь…

Роман больше ни о чем не спрашивал. Ему очень хотелось сейчас прижаться губами к любимому лицу, к ее нежной загорелой коже на шее, чтобы хотя бы в этом испытать частицу радости, так невесело у него было на душе.

Но Людмила оборвала его порыв:

– Мне нужно идти, а то Клава там скучает. Да и ты должен поспать перед экзаменом. Не думай ни о чем постороннем. Угу? Все будет нормально, – она ласково посмотрела на него и поцеловала в щеку. – Ну, ступай.

С грустным сердцем Роман отправился к себе домой. Он не спеша проходил по безлюдным улицам, над которыми нависла прохладная предосення ночь, и вокруг него, как и в сердце, было пасмурно и темно.

Утром Роман поехал в Москву – забрать документы из университета. В приемной комиссии сказали, что на будущий год, возможно, повезет и ему, что не надо отчаиваться. Он уже немного успокоился, хотя что делать дальше еще не решил. Он и раньше чувствовал, что журналистика – это, все-таки, не его дело, но окончательно признаваться себе в этом ему не хотелось.

Кончался август, а это означало, что подходили к концу каникулы Людмилы. «Подожду до сентября, а там – махну куда-нибудь отсюда, – мучительно размышлял он. – Не можешь учиться – записывайся в рабочий класс…»

В ГУМе он купил бутылку венгерского рома. «Выпьем за поступление, – усмехнулся он в душе, – за поступление в другую жизнь».

Как договорились, вечером Роман со своей бутылкой и букетом гладиолусов пришел к Людмиле. На пороге его встретила чем-то удрученная Клава. Он молча протянул ей цветы.

– Спасибо, – не поднимая глаз, проговорила она, взяла букет и поместила в вазу.

– А где Люда? – спросил он, все еще стоя в дверях.

– Она на кухне, готовит, – не глядя на него, все так же удрученно ответила Клава.

Роман достал из бокового кармана пиджака ром и молча установил на стол. По всему было видно, что здесь уже раньше, без него, намечалась гулянка.

– Мы вчера с вами виделись, – вдруг заговорил один из сидящих на диване парней, – но знакомства не получилось. Олег, – он, привстав, протянул руку.

Роман жестко сдавил его расслабленную кисть и назвал свое имя. Тот поморщился.

– Михаил, – не вставая, произнес другой парень. Его рука оказалась покрепче.

– Садись к столу, – обратилась к Роману Клава. – Рассказывай, как твои дела в университете.

– Дела в норме, – сказал Роман. – Между прочим, уж не за мое ли поступление организуется выпивка?

Клава смущенно улыбнулась и хитро посмотрела на парней. Сейчас Роман впервые разглядел ее. Клава была действительно красива. Вьющиеся светлые волосы и большие голубые глаза. Но особенно действовали притягивающее ее обаятельные пухлые губы. «Ну, понятно, что у нее сразу нашелся поклонник, – подумал он, – но для чего здесь еще один?» Роман ощутил озлобленное волнение. Так бывает, когда начинаешь понимать, что тебя потихоньку обманывает тот, кто тебе особенно дорог.

Распахнулась дверь и в комнату с тарелкой вареной картошки быстро вошла Людмила.

– Рома, ты уже здесь? Здравствуй. Ну, как, сдал?

– Сдал.

– Хорошо?

– Прекрасно.

– Вот молодец! Значит, будем гулять?

– Выходит, что так.

Роман пристально посмотрел ей в глаза. Она примирительно, по-доброму улыбнулась ему.

– Я сейчас… Клава, помоги мне.

Они выбежали из комнаты, потом так же быстро вошли с двумя подносами, расставили на стол салаты, консервы, жареное мясо. Людмила достала из холодильника бутылку вина.

– А это чья? – она бросила взгляд на ром.

– Роман принес, – сказала Клава.

– Ого! Крепкий напиток! – весело воскликнула Людмила, беря в руки бутылку рома и разглядывая наклейку. – Ну что ж, будем пить ром за Рому!

Когда все расселись за столом, Роман наполнил рюмки.

– Итак, пьем за новоиспеченного студента! – объявила, смеясь, Людмила.

Выпили. Принялись за еду.

– Роман, интересно, почему ты пошел на журналистику? Ты работал в газете? – спросил Олег, видимо, забыв о том, что пять минут назад обращался к Роману на «вы».

– Нет, не работал...

– Да, но для поступления на этот факультет нужны публикации в прессе.

– Они у меня были.

– Ты печатался?

– Было. Когда служил в армии. Подзарабатывал в окружной газете.

Девушки молча ели, прислушиваясь к разговору.

– Что это такое – окружная газета? – продолжал расспрашивать Олег.

Роман испытующе посмотрел на него. Симпатичный, современно одетый мальчик. На лице ни единой морщинки, прилизанные волосы. И тут только Роман заметил слабую ухмылку в его глазах, и особенно это было видно, когда тот улыбался.

– Миша, что-то ты ничего не ешь, ты не стесняйся, закусывай, – заговорила Людмила, взглянув на товарища Олега. – Давай я за тобой поухаживаю. – Она положила ложку салата и кусок мяса в тарелку Михаила.

– Ты служил? – спросил своего собеседника Роман.

– Нет. У нас в институте военная кафедра. По окончании я стану офицером, – Олег опять улыбнулся и снова в его глазах показалась еле видимая ухмылка.

– Это заметно, что не служил, – сказал Роман.

– Интересно, из чего же заметно? – Олег положил в тарелку вилку и, облокотившись локтями на стол, скрестил пальцы.

Людмила тоже услышала жесткие нотки в голосе Романа.

– Олег, сколько тебе еще учиться? – спросила она.

– Еще два года тянуть.

– Почему тянуть? – угрюмо проговорил Роман.

– Да так, хочется скорей покончить со всем этим. Надоело.

Людмила поспешила их примирить:

– Конечно, Рома, учиться в институте довольно тяжело. Я тоже порядком устала, да ты и сам знаешь, я писала тебе об этом. Скоро испытаешь на себе… – она бросила на него удрученный взгляд своих серых ласковых глаз. – Ладно, хватит о грустном. Мы тут для чего собрались? Ну-ка, Олег, наливай еще по одной.

– Ух, и крепкий же твой ром, – выдохнула Клава после того, как, морщась, запила его соком. – Люда, включи-ка радиолу.

Людмила поставила пластинку. Зазвучала плавная музыка.

– А все-таки интересно, почему видно, что я не служил в армии? – уставившись на Романа, переспросил Олег.

Роман отодвинул от себя тарелку и посмотрел на него исподлобья.

– Понимаешь, прошедшая жизнь оставляет на лице человека свои следы. А вот на твоем лице – никаких следов, словно ты и не жил вовсе, а так, содержался в инкубаторских условиях…

Ухмылку в глазах Олега сменила растерянность.

– Рома, – вступилась Людмила, – ты что? Нельзя же так.

– Ты преувеличиваешь, – сказал Олег.

– А твой товарищ тоже учится? – спросил Роман, искоса глядя на другого парня, назвавшегося Михаилом.

Тот сидел по другую сторону от Людмилы и все это время молчал, иногда лишь хмуро взглядывая на Романа. Он выглядел старше своего товарища. Жесткие взъерошенные волосы, скуластое загорелое лицо, короткие выгоревшие ресницы и морщинки у глаз выдавали человека рабочей закалки. Чувствовалась в нем и физическая сила.

– Нет, его товарищ не учится, а только работает, – недобрым тоном сказал о себе Михаил.

– Где же?

– На заводе, слесарем.

Людмила усмехнулась. Михаил продолжал смотреть Роману прямо в глаза.

– Тебя это устраивает? – добавил он.

– Вполне…

Роман наполнил его рюмку и хотел налить остальным, но Людмила удержала его.

– Нет, нет, нам хватит рому, налей лучше вина.

– Постойте, хотите тост? – встрепенулся Олег.

– Тост? Давай. А какой? – обрадовалась Клава.

– Слушайте. У одного короля была дочь. Он ее очень сильно любил и боялся ее потерять. И вот ей исполнилось восемнадцать лет. Пора выходить замуж. Тогда король построил громадный замок, посадил туда свою дочь, закрыл, поставил стражу. А через девять месяцев у нее рождается сын. Тогда король строит замок в два раза выше, сажает туда свою дочь, закрывает, ставит стражу, а через девять месяцев у нее рождается сын. Тогда король строит замок до самых до небес, сажает ее под самую крышу, ставит стражу, а через девять месяцев у нее рождается сын… – тут Олег сделал многозначительную паузу, потом торжественным голосом, надеясь произвести эффект, произнес: – Так выпьем за Карлсона, что живет на крыше!

Девушки рассмеялись.

– Здорово, – сказала Клава, – надо запомнить.

– Или за любовь! – закончил свое выступление Олег.

– Для которой нет никаких преград! – весело присовокупила Клава, подняв свой бокал.

– Хорошо, – поддержала их Людмила, – выпьем за любовь. А еще – за второй повод нашей встречи сегодня. За знакомство Клавы и Олега, – она вновь с хитрой улыбкой взглянула на Романа.

Он же сидел понурый – пить ему не хотелось. Тост, который он слышал и раньше, еще больше раздосадовал его. Он желал быть наедине с Людмилой. А тут эта компания и эти люди, которые ему не нравились. Не нравились из-за обиды на себя, на свои неудачи и оттого, что им сейчас легко и весело, а ему плохо. Выпив, Роман почувствовал, что пьянеет.

– Клава, потанцуем? – предложил Олег.

– Угу.

Они вышли из-за стола и слились в медленном танце.

– Люда, тебя можно пригласить? – обратился к ней Михаил.

– Можно, – тихо ответила Людмила.

Роман пересел на диван. Там валялась какая-то книга. Он взял ее и стал листать, не различая страниц. Когда танец кончился, Людмила подсела к нему и захлопнула книгу в его руках. Их колени соединились, отчего мелкая дрожь, точно ток, пробежала по всему его телу.

– Что с тобой, Рома? На тебе лица нет.

Он поднял на нее глаза. Они были туманны.

– Люда, ты можешь быть рядом со мной?

– Когда?

– Всегда.

– Как это?

– Можешь или нет?

– Я не знаю… – она пожала плечами. – Что ты имеешь в виду?

– Тебя.

– Рома, ты опьянел. Говоришь что-то непонятное, – она рассмеялась.

К ним подошел Михаил.

– Люда, потанцуем еще.

Людмила уже собиралась привстать, но Роман крепко сжал ее локоть.

– Ты извини нас, – как можно мягче сказал он, подняв глаза к Михаилу, – но она посидит со мной.

– Она хочет танцевать, – не отступал тот.

– Она хочет сидеть рядом со мной…

– Ребята, вы что?! – насторожилась Людмила. – Еще не хватало нам ссоры! Рома, отпусти, пожалуйста, мою руку, мне больно.

Олег и Клава, танцуя, не обращали на них внимание. Роман, сузив глаза, сверху вниз измерил взглядом своего соперника.

– Ну что, пойдешь? – не отставал от Людмилы Михаил.

– А ты настырный, – жестко выдавил Роман.

– Какой есть.

– Миша, перестань, не заводи его, – просящим голосом проговорила Людмила.

– Тебе же с ним скучно, – бросил с усмешкой Михаил.

От этих слов у Романа сжались кулаки. Он понял, что сдержаться уже не сможет.

– Слушайте, – попыталась охладить их Людмила, – если вы не успокоитесь, то ни с кем из вас я танцевать не буду.

– Что, доволен, студент? – с прежней вызывающей усмешкой сказал Михаил.

– Ну, парень, – процедил Роман, – ты сам напросился…

Он в мгновение вскочил с дивана и, не давая никому опомнится, ударил неугомонного слесаря в солнечное сплетение. Всё произошло очень быстро. Удар был резкий и сильный, Роман вложил в него всю свою злость. Михаил согнулся, потом упал на колени.

Сначала все остальные были ошеломлены. Людмила вскрикнула, вскинув руки к лицу. Олег обернулся на крик и с испуганным видом подскочил к своему товарищу, который, зажав руками живот и уронив голову на грудь, стоял перед Романом на коленях с закрытыми глазами.

Людмила поднялась с дивана и ударила Романа по щеке.

– Ду-рак, – презрительно отвесила она еще и словесную оплеуху.

Олег помог товарищу подняться и усадил его на стул.

– Вот дураки-то, – продолжала повторять Людмила, – ну не дураки, а? – Она подала Михаилу стакан вина и с досадой добавила: – На, выпей, может, полегчает.

Роман вновь сел на диван. От прилива злости лицо его побледнело и заметно дрожали пальцы.

– Пусть дышит глубже, – глухо произнес он.

– Молчи уж, – одернула его Людмила.

Испуг не сошел с лица Олега, но все же он нашел в себе смелость спросить:

– За что ты его?

– А ты что, ничего не слышал? – с упреком бросила ему Людмила. – Они ссорились, а ты стоял в стороне, не мог вмешаться.

– Да мы танцевали… не прислушивались. У нас был важный разговор… Кто мог подумать, что до этого дойдет…

– Ты чего оправдываешься? – вдруг подал голос Михаил. Он уже отдышался. – Ему это так не пройдет.

Роман скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу и с кривой улыбкой смотрел на четверых людей, сгрудившихся напротив него. Все они в эту минуту были не с ним. «И она тоже не со мной», – подумал он. О своей выходке он не жалел. Просто было муторно на душе, оттого что сейчас он стал еще больше один, чем минут десять назад.

– Люда, может, мне уйти? – спросил он.

Она промолчала.

– Ну вот, так было хорошо, и надо же все испортить, – вздохнула Клава.

– Действительно, как все было хорошо! – язвительно произнес Роман.

– Не паясничай. Герой… – вступившись за Клаву, одернула его Людмила.

– Ладно уж, сегодня уйдем мы, – слесарь Михаил приподнялся со стула. – Но я надеюсь, что с тобой мы еще встретимся, – бросил он в сторону Романа.

– Если очень желаешь, то встретимся, – ответил ему Роман, – только не бери с собой своего друга, чтобы у него от страха ноги не подкосились.

– Послушай, не надо храбриться, – как-то неуверенно отреагировал Олег.

– Это лучше, чем быть трусливым.

– Хватит вам! – прикрикнула на них Людмила. – Мало того, что произошло? Еще хотите?

– Твое счастье, что здесь девчонки, – не унимался слесарь с завода.

– А то бы что? – не отступал Роман.

– Узнал бы что.

– Ребята, – уже ласково обратилась к Михаилу Людмила, – давайте сейчас разойдемся, вы все выпивши. А потом встретимся опять, и вы помиритесь, хорошо? И чего вы не поделили?

– Люда, – сказал Михаил, – я ухожу только ради тебя. Мы думали, что нас тут сегодня будет меньше.

– Ну всё, всё, – Людмила успокаивающе сложила перед собой ладони.

– Я провожу вас, – сказала Клава.

– Итак, до свидания, – Михаил помахал поднятой рукой из распахнутых дверей.

– Жаль, что так все получилось, – проговорила с грустью Людмила.

– До встречи, студент! – стоя в дверях, добавил Михаил.

– Давай, давай, умытывай, – сидя на диване, Роман двумя руками толкнул воздух в его сторону.

– Помолчи! – крикнула ему Людмила.

– Ну, студент, подожди…

Они вчетвером скрылись за дверью. Роман несколько минут, уставясь в одну точку, неподвижно сидел на диване. Затем в комнату вошла Людмила.

Она, не глядя на него, начала собирать со стола посуду.

– Тебе помочь?

Она не ответила. Вышла на кухню. Роман подошел к окну. Он не знал, что ему теперь делать. Его сердце сдавила тоска. Он чувствовал, что Людмила удаляется от него и не понимал, как теперь нужно поступить, чтобы вернуть прежнее тепло.

На улице стемнело. Оттуда в открытую форточку веяло августовской прохладой. Роман печально смотрел, как с тополей слетали засохшие листья, и ему показалось, что вот так же и в людских душах наступает прохлада и осень, когда уже не чувства, а только обрывки чувств продолжают трепетать в сердце, последние, увядшие…

Вновь появилась Людмила, включила телевизор, затем села за стол, опустив голову на сложенные руки. Роман подошел к ней и через минуту молчания сказал:

– Люда, ты видишь, как мы всё больше отдаляемся друг от друга. Тебя это не пугает?

– Ты сам во всем виноват, – прозвучал тихий ответ.

– В чем же я виноват?

– Знаешь, Рома, я не люблю выяснять отношения.

– Я тоже не люблю. Но выяснить нужно.

Она приподняла голову и недовольно вздохнула.

– Я хочу тебя спросить, – продолжал он. – Раньше ты мне говорила, что твоя любовь сильнее моей. Теперь, наверное, ты этого сказать не можешь?

Людмила на несколько мгновений задумалась.

– Да, не могу, – она отвернулась.

– Все так. Но почему?

– Я не знаю. Со мной что-то происходит. Я не понимаю что. Подожди немного, дай мне разобраться в себе.

– Люда, мы долго ждали друг друга. В прямом и переносном смысле. Я не хочу больше ждать. Теперь я вижу, что моя любовь сильнее твоей. И я должен знать: со мной ты или нет?

– С тобой, Рома, с тобой… – она повернула к нему свое нежное, прекрасное лицо. Оно не было добрым. – Только не мучай меня, не спрашивай больше ни о чем, мне и без того не легко…

Роман положил руку на ее плечо. Она увидела тяжелую тоску в его глазах. Ей стало жалко его.

– Глядя на твои глаза, можно заплакать, – сказала она.

Роман не удержался и наклонился, чтобы обнять ее.

– Не надо, – холодно произнесла Людмила.

Этим своим холодным «не надо» она оттолкнула его.

– Я люблю тебя, – печально и как-то обреченно сказал он.

Людмила не ответила.

– Почему ты молчишь? Я не могу без тебя, пойми.

Она неподвижно смотрела на экран телевизора. Прошло несколько минут, в которые они не проронили ни слова.

– Роман, тебе пора, – наконец подала голос Людмила.

– Да, – согласился он, – я пойду.

 

Несколько дней подряд Роман не мог увидеться с Людмилой. Ее просто не удавалось застать, когда он к ней приходил. Он до полуночи просиживал на скамейке возле подъезда ее старого двухэтажного дома в надежде, что они повстречаются, но она не появлялась.

Однажды вечером, когда Роман снова пришел к этому дому, в окне ее комнаты, на нижнем этаже, он увидел слабый мерцающий огонек. Горела свеча.

Роман дождался полной темноты, потом подошел вплотную к стене дома и встал сбоку от окна. Прислушался. Форточка оказалась распахнутой. Какое-то время ничего не было слышно. Но вдруг до его слуха дошел шепот. Он не смог разобрать, что было сказано, однако шепот этот оказался хорошо знакомым. Сколько раз он слышал его совсем рядом, возле самого уха, замирая и улыбаясь… Но теперь – услышал его за стеной, с боязнью быть замеченным. Сердце его забилось быстрее. Там, за окном, прорезался сдавленный смех. Этот смех он тоже узнал, смех человека, с которым он еще должен был встретиться…

– Не смейся громко, – послышался тихий девичий голос.

«Это Клава», – понял Роман.

– А чё нам бояться? – обнаружил себя Олег.

– Никто не должен знать, что мы дома, – приглушенно сказала Людмила. – Клав, зашторь получше окна, а то свеча, может быть, видна с улицы.

– Ты что, боишься этого усатого? – довольно громко спросил заводской слесарь.

– Миш, тебя же просили, тише. Я не хочу, чтобы нас соседи услышали и чтобы, не дай Бог, он нас застал.

– Ладно. Без него, конечно, спокойней.

– То-то.

Роман краем глаза заметил, как кто-то плотно сдвинул темные шторы. «Боже мой, – подумал он, – ведь совсем недавно я смотрел из этого окна, я был там своим. А теперь от меня они отгораживаются темными шторами…»

Несколько раз Роман порывался постучать в стекло. Но сделать это сил не хватало. Ему было и страшно увидеть Людмилу рядом с другим, и стыдно показать им, что он подслушивает, и больно и горько от сознания своего бессилия уйти отсюда. Всё это сливалось в одно чувство – в острую злость на них и на себя.

Он отошел от окна. Подслушивать стало противно. Выбрал самую затемненную скамейку в сквере напротив ее подъезда и стал ждать. Чего он хотел дождаться – толком не знал, но злость, будоражившая его сердце, уже сама собой утихнуть не могла. Он знал, что у себя дома ему будет еще трудней справиться с этой злостью и с этим презрением к себе.

Сидя здесь, на скамейке, в холодную августовскую ночь, Роман много чего передумал в своем сознании и переворошил в сердце. Но жалости к себе не было. Были горечь и обида. И одновременно он понимал и другое – во всем, что сейчас происходит с ним, виноват он был сам. Собственный обман, хоть и ради его любви, породил обман ответный, несправедливый, но ответный.

«Уеду я отсюда, – в конце концов решил он. – Ко всем чертям уеду… Этот город мне будет слишком о многом напоминать. Пусть и в любом другом месте я забыть ее не смогу, но там все станет иным: люди, места, да и сам я тоже…»

Они вышли из подъезда все четверо. Роман даже не сразу опомнился, увидев их. Остановившись под тускло освещаемым козырьком у входа, они все еще разговаривали шепотом. Людмила стояла в длинном светлом халате, ее распущенные черные волосы скрывали съежившиеся от холода плечи. Темная фигура приблизилась к ней вплотную. Она покорно откинула голову, подставляя губы для поцелуя…

Наконец двое отделились и гулко зашагали по асфальту. Роман выждал с минуту. Затем, дворами, срезая углы переулков, догнал их недалеко от трамвайной остановки возле дощатого забора старой городской школы. Он вышел им прямо навстречу и жестким, но бесстрастным голосом проговорил:

– Куда спешите, голубчики?

От неожиданности они опешили и тут же остановились.

Роман, засунув руки в карманы брюк, медленно приближался. В свете фонарей он разглядел их лица. На лице Олега опять застыла растерянность.

– Ты, – Роман кивнул Олегу, – заячье сердце, можешь быть свободен. А ты, – он злобно сжал губы, в упор уставившись на заводского слесаря, – подожди… Об этой встрече мы договаривались.

Олег и Михаил молча, выжидающе смотрели в глаза Роману. Один с испугом, другой с вызывающей усмешкой.

– Что зубы скалишь?! – выкрикнул Роман, резко выдернув руки из карманов, отчего Олег отпрянул в сторону. – Не трусь, мальчик, иди домой, я тебя не трону, – перевел на него взгляд Роман.

– Лучше сам поберегись, – неуверенно и сипло пролепетал Олег.

– Ну чё же, я ждал этой встречи, – подал голос Михаил, – как раз вовремя…

Он опять нагло усмехнулся. Эта усмешка задела Романа за живое. Не теряя больше ни секунды, он сделал прыжок вперед и сбил слесаря с ног ударом в подбородок. Тот, рухнув на асфальт, успел обхватить ноги Романа, опасаясь пинка ногой, но Роман двумя руками схватил его за волосы и со всей силы ударил лицом о свое колено. Заводской слесарь, ослабев, повалился на бок, прижимая к лицу ладони.

Олег в стороне с ужасом наблюдал за происходящим. Он был не настолько труслив, чтобы убежать, и не настолько смел, чтобы помочь своему товарищу.

– Ладно, хватит, – выдавил он из себя, – я с тобой драться не буду, оставь его.

– Дешевка, – бросил ему Роман, – мразь. Таких, как ты, надо бить даже если не за что. Запомни, что я тебе сейчас скажу. Если еще раз появитесь в том доме... - берегитесь, пощады не будет ни одному. Слышишь, ты? – Он толкнул ногой скорчившегося и затихшего Михаила, сквозь пальцы которого просачивалась кровь. – Хоть раз еще увижу тебя там – убью. Понял?

Олег нагнулся к Михаилу, отвел его руки от лица. Нос и губы сидящего на асфальте слесаря сильно кровоточили.

– Миш, ты можешь подняться?

– Уйди! – зло ответил тот. – Без тебя справлюсь.

– Он еще огрызается, – пробормотал Роман и тут же добавил: – Смотри, фраер, отделаю так, что ни одна больница не примет.

– Ур-род… – процедил слесарь.

– Что-о?

– Ну ладно, ладно, – вмешался Олег, – хватит на сегодня... Не лезь к нему.

Роман отошел от них на несколько шагов.

– Я вам сказал. Узнаю, что были там – из-под земли достану и ноги переломаю.

Но уже как бы не слыша его, Олег продолжал суетиться над сидящим на асфальте побитым слесарем:

– Миш, пойдем к колонке, умоешься…

– Да иди ты!.. – все еще огрызался тот, сплевывая кровь.

Роман двинулся в сторону своего дома. Только сейчас он ощутил катившуюся по всему телу дрожь. «Как же все это глупо и гадко! – начинал понимать он. – Скоро я себя возненавижу… Черт подери! А ведь мне уже этого парня жаль… В чем он виноват? В том, что я обманул Людмилу? А может, она догадывается о моем обмане?.. Наверняка догадывается. Потому-то она и отвернулась от меня… Как же я сразу не сообразил? Она видит, что я вру, вру упорно, и не может мне этого простить… Что же делать? Нет, вместе мы уже с ней быть не сумеем. Это конец. Я сам всё убил…»

Роман повернул обратно. Он шагал быстро, уверенно, сознавая свою правоту в том, что делает. Победа в драке еще более возбуждала стремление заставить ее уважать в нем человека, который не хуже других. От нервного напряжения он был как хмельной, что придавало ему смелости и уверенности в себе. «Я не должен в ее глазах выглядеть глупо, я не могу больше лгать…»

Стояла беззвездная черная ночь. Подойдя к окну Людмилы, Роман притих. Он услышал, как колотится его сердце. Решительность, владевшая им еще минуту назад, стала понемногу отходить. Несколько раз он пытался поднять руку и постучать, пока, наконец, весь замирая от волнения, не сделал этого. Неожиданно быстро в ее комнате послышался шорох, чуть-чуть приоткрылись шторы, затем прозвучал тихий голос Людмилы:

– Кто это?

– Это я, Роман.

– Рома? Ты? – с явным удивлением воскликнула она. – Тебе чего надо?

– Мне ты нужна.

Людмила раздвинула шторы. В темноте ее лицо было почти неразличимо за стеклом.

– Ты что, с ума сошел?

– Да.

– Что «да»?

– Сошел с ума.

– Знаешь, сейчас не время для шуток. Иди проспись.

– Люда, выйди на пять минут.

– Зачем?

– Это очень важно.

– Ты что, другого времени не мог выбрать?

– Люда, я прошу тебя, выйди. Другого времени может не быть.

– Эх, Рома-Рома, – вздохнула она, - как был ты со странностями, так и остался… Ладно уж, сейчас выйду, иди в подъезд.

Она вышла на лестничную площадку в накинутом на плечи осеннем пальто, прижалась к стене. Тусклый свет от козырька подъезда проникал и сюда, на площадку, так что лицо Людмилы Роман мог разглядеть. Оно было не заспанным, свежим, ее блестевшие из-под черных бровей серые, любимые им глаза казались невинными. Она молча и кротко глядела на Романа.

– Люда, я решил уехать отсюда.

– Куда?

– Пока точно не знаю. Возможно, на Север.

– Ты пришел, чтобы сказать мне об этом?

– Да.

Прошла минута безмолвия.

– Я ничего не понимаю, – сказала Людмила. – Почему ты уезжаешь?

Роман приблизился к ней, прижался щекой к ее распущенным волосам.

– Я не нахожу себе места. Мне стало плохо здесь, – он сжал ее плечи. – И ты больше не любишь меня. Я вижу, все прошло, ты меня избегаешь. Может, так и должно быть теперь, может, ты и права, но для меня это невыносимо. Ты – единственное, чем я жил…

– Нет, Ромчик, – уже мягче заговорила она, – ты не должен уезжать. Я изменилась, это верно, но все наладится, я верю, все станет на свои места… Только не делай, пожалуйста, глупостей.

– Ты сама вынуждаешь меня делать их.

– Рома, прости, если я тебя обижала. Я не хотела, но так получалось…

Роман не дал ей договорить. Жадно впившись в ее губы, он долго не отрывал от них своих губ, словно предчувствуя, что эта ночь у них будет последней. Когда он отвел свое лицо, чтобы заглянуть ей в глаза, Людмила шепнула:

– Пойдем со мной…

Она подвела его к одному из сараев, стоявших недалеко от их дома, достала откуда-то с земли ключ и отомкнула навесной замок. Распахнула скрипучую дверь.

– Входи.

Роман переступил порог. За ним вошла в сарай Людмила и осторожно, чтобы не сильно скрипеть, закрыла за собой дверь. Роман стоял как в пустоте, ничего не видя вокруг. Людмила куда-то исчезла.

– Люд, ты где? – глухо спросил он.

– Иди сюда, – услышал он шепот совсем рядом.

Он сделал два шага и наткнулся на ее колени. Обхватил ее голову, провел рукой по волосам, потом нагнулся, проверил, на чем она сидит. Оказалось что-то мягкое, вроде перины. Сел рядом.

– Это что, кровать?

– Да. Мы здесь иногда ночуем летом, когда в доме спать жарко.

– Неплохо.

– Рома, так ты серьезно решил покинуть этот город?

– Серьезно, Люда, – грустно сказал он. – Я много над этим думал. Иного выхода у меня нет. Я чувствую, ты уедешь, и мы расстанемся навсегда. Я просто не нужен больше тебе – в этом вся причина. А здесь мне будет слишком тяжело одному.

– А как же учеба, университет?

– Брошу все к черту! Хочу изменить свою жизнь. Да и потом… ведь можно учиться заочно…

У него так и не хватило духу сказать правду.

– Зря ты это выдумал. Я только чуть-чуть переменилась… Для тебя… Но ты такой человек… Все усложняешь…

– Да, пусть я усложняю, только ты ведь не любишь меня! – он схватил ее за руки и повернул лицом к себе, словно что-то мог увидеть в этой сырой, давящей темноте. – Не любишь, скажи!

– Тише, не кричи… Я – люблю…

Роман ощутил прилив неудержимого, лихорадочного волнения.

– Люда, ты смеешься надо мной.

– Нет, – прошептала она.

– Скажи еще.

– Люблю…

Он опустил голову ей на колени и негромко проговорил:

– Милая, если бы ты говорила правду…

Она подняла его голову, прижала к груди.

– Что с тобой, ты мне не веришь?

– Если бы мы говорили правду… – еще раз прошептал он.

– Ну что ты, Володя…

Воцарилось долгое, странное молчание. Она испугалась, не понимая: как это у нее сорвалось? «Боже мой, – она затаила дыхание, мысленно спрашивая себя: – что я несу?» «Вот она, правда...», – с тяжелой горечью вздохнул Роман.

…Утром, уходя от нее, он спросил только, когда она уезжает. Людмила сказала, что завтра провожает Клаву, а сама уедет через неделю. «Приходи проводить», – вослед попросила она. «Хорошо, – пообещал он, – я приду».

Ранним утром в последний день лета, когда Людмила покидала этот подмосковный город, Роман примчался к ней – он ведь обещал ее проводить. Но Людмилы дома не оказалось. Соседи сказали, что она полчаса назад ушла на электричку.

«Опоздал!.. – Роман проклинал себя последними словами. – Но я должен ее увидеть! Должен!..»

Он прибежал на платформу станции, когда электричка уже показывала хвост. На пристанционной площади он увидел свободное такси – желтую «Волгу» с включенным зеленым огоньком. Ринулся к ней.

– Шеф, давай на Курский! Дело жизни, выручай!

Шофер оценивающе покосился на клиента, неторопливо снял с губы сигарету и спокойно пробормотал:

– Плати в оба конца, если так нужно…

– Шеф, плачу! – крикнул Роман. – Только гони! Нет времени разговаривать!

На Курский вокзал они примчались за пятнадцать минут до прихода электрички.

– Спасибо, друг, – Роман, расплатившись, похлопал шофера по плечу. – Работать умеешь.

В нервном волнении простоял он эти несколько минут на платформе Курского вокзала в ожидании Людмилы. Он сразу же увидел ее выходящей из первого вагона с большим раздутым чемоданом в руках. Подбежал к ней.

– Ой! – поразилась она. – Ты откуда здесь? Как из-под земли вырос! Всегда чем-нибудь удивишь…

Однако радости в ее глазах он не разглядел.

– Я заходил к тебе, но не застал и приехал на такси… Давай чемодан.

Какое-то время они шли молча среди бесчисленной толпы снующих пассажиров. И лишь на эскалаторе метро Людмила, слегка улыбнувшись, сказала:

– А я уже решила, что тебя больше не увижу…

Роман не знал, что сейчас нужно говорить. Он старался не думать о предстоящем расставании, но именно оно, это близящееся, неизбежное расставание, угнетающе давило на его сердце.

– Я не мог не прийти… Я не простил бы себе этого.

– Не надо бросаться такими словами, – она дотронулась до его свободной ладони. – Всё мы можем простить и себе, и другим… Когда начнется твоя учеба?

Роман заглянул ей в глаза, пытаясь отыскать в них хоть каплю прежнего чувства. Но даже этой капли он не увидел. «Ведь всё знает, всё… И спрашивает… – печально подумал он. – Должно же остаться хоть что-то от нашей любви! Ведь не может все так быстро отмереть!.. Пусть разлюбила, но память-то зачем унижать?..»

– В октябре, – ровно, без видимого напряжения ответил Роман.

До станции метро «Аэропорт» доехали почти что молча. В московском отделении аэропорта стояла страшная толкотня. Пункты приема багажа и компостирования билетов были окружены громадными очередями. Роман встал в конец очереди, но Людмила почему-то, ничего не говоря, схватила чемодан и втиснулась с ним в самую гущу толпы.

– Постой в стороне, я все сама сделаю, – крикнула она оттуда.

Он хотел было протиснуться вслед за ней, со словами: «Давай я тебе помогу!»

Однако она обернулась, с какой-то досадой взглянула на него и сказала громко и недовольно:

– Встань в стороне! Не мешайся!

Сказала, как будто ударила по глазам. Он ощутил странную слабость во всем теле. Руки его сами собой опустились, он выбрался из толпы и хмуро, глядя себе под ноги, отошел к ближайшей стене.

Время тянулось мучительно… Вдруг (это произошло, когда Роман на мгновение поднял лицо) из толпы выскочила Людмила, улыбающаяся, с каким-то смуглым парнем с восточными чертами лица. Они переглянулись, как бы все понимая, и тут же разошлись в разные стороны.

– Всё в порядке, – весело сказала она, подойдя к Роману. – Билеты готовы, багаж сдала, сейчас пойдем на экспресс.

Он, обуреваемый обидой и тоской, смотрел себе под ноги.

– Поговори хоть чуть-чуть со мной…

– О чем говорить-то?

Роман поднял на нее тяжелые глаза.

– Не знаю, – с трудом выдохнул он.

– Не знаешь? – усмехнулась она. –Тогда пойдем к автобусу.

Экспресс уже дожидался пассажиров, отъезжающих в аэропорт «Домодедово». Роман опять увидел, как в дверь «Икаруса» вошел тот самый смуглый парень с восточными чертами лица. Этот парень сел у окна и стал с интересом наблюдать за ними, но потом резко отвернулся. Роман все это видел, однако ничего не мог понять. Ему не давало покоя сознание того, что вот сейчас он с Людмилой расстанется. И ее уже не будет никогда. Никогда. Это сознание не давало ему думать ни о чем другом, не позволяло видеть ничего. Он не видел, как Людмила иногда взглядывала на окно экспресса, за которым сидел смуглый парень с восточными чертами лица. Он не видел, как она старалась быстрее распрощаться. Он не замечал ее насмешливой улыбки, с которой она смотрела на него, как бы подсказывая: «Неужели ты так ни о чем и не догадался? Ну, чего тебе еще нужно, чего?»

Роман печально глядел на нее. Ни о чем говорить он не мог. Он смотрел ей в глаза, но в них не было ни жалости, ни сочувствия, в них была только насмешка. Она приблизилась к нему, сухо, сдержанно поцеловала в щеку (он ощутил только ее холодный нос) и, быстро отойдя, вошла в экспресс. Села в кресло рядом с тем смуглым парнем с восточными чертами лица, выглянула из-за его головы, выдавила вынужденную улыбку и, приподняв брови, взглядом сказала: «Вот так, Ромчик…»

Когда он ощутил в себе человека, то рядом уже не было никого. Ничего не было. Он остался один.